Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 14

Но торпеды подобрались к нам слишком близко. Одна рванула, и если бы у нас был обычный батиплан, этого бы хватило, но покрытая реликтом броня выдержала, Чернуха прошла верхнюю часть петли и, не имея возможности вырваться ближе к поверхности, начала, наоборот, увеличивать глубину.

На самом деле внизу места для маневра тоже было немного, так как глубже ста метров уже можно было нарваться на сероводородный слой, который был критически противопоказан катализатором нашего прямоточного двигателя. Поэтому Чернуха вывела батиплан из крутого пике и начала разгонять его по прямой в широком вираже радиусом около трех километров. Перегрузка пропала, я с удовольствием выдохнул и начал анализировать происходящее на мониторе.

Торпеды гнаться за нами не стали, слишком сообразительные, но и деваться им было некуда. И тут меня осенила совершенно гениальная идея, как с ними разделаться без шума и пыли.

– Гаси прямоточник! – передал я Чернухе. – На кой дьявол нам гоняться за тварями, если я могу выйти за борт и перебить их из гарпунного карабина?

Чернуха спорить не стала, вывела батиплан из реактивного режима и перешла на маневровые. Торпеды тут же отреагировали, начали менять курс на атакующий, но нас разделяло больше трех километров, им не преодолеть это расстояние быстрее, чем за пять минут.

– Опускайся почти до сероводорода, – попросил я. – Курс перпендикулярный целям, не дай им быстро сорвать дистанцию.

– Ясно!

Дело в том, что наш батиплан не мог нырнуть в сероводородный слой, но и тварям там сразу пришел бы конец. Это я собирался использовать по полной программе, спрятаться там и не дать тварям возможности меня атаковать.

Первым делом я рванул в рубку и показал Чернухе, как пользоваться альтернативным командирским огневым пультом. Он был не очень удобным, дублировал не все функции, но этого и не надо. Главное, с него можно было управлять ультразвуковой пушкой. Когда я выйду, Чернухе не надо будет особо маневрировать, так что она вполне сможет пострелять в свое удовольствие.

Убедившись, что Чернуха полностью разобралась с управлением, я рванул по коридору в кормовую часть, где располагался арсенал. Там я впрыснул себе из инъектора дозу дыхательного грибка, и пока мой организм, как водится, тяжело переживал подавление дыхательного рефлекса, а сердце заходилось в ишемических спазмах, натянул на себя гидрокостюм, закрепил боевой каркас и, борясь с черными мушками перед глазами, вооружился тяжелым карабином и дополнительным боекомплектом. Общим числом сорок гарпунов – не килька хвостом по воде ударила.

К сожалению, говорить в этом типе гидрокостюма немыслимо – шлем герметичный, и когда давление в нем уравнивается с давлением в легких, все, хрен ты чего скажешь. Ну и подавленный дыхательный рефлекс – тоже фактор. Сколько раз принимал дыхательный грибок, питающийся глюкозой и вырабатывающий кислород прямо в крови, но привыкнуть к этому не смог. Каждый раз словно заново умираешь, превращаешься в зомби, затем оживаешь. Ощущения, возможно, на любителя, но любителей таких я не встречал. Даже Вершинского корежило после инъекции хотя он-то уж такой на себя вид напускал, что прямо аж не могу. Но без грибка никак. Любые другие способы дыхания, кроме генерации чистого кислорода прямо в крови, привели бы к кессонной болезни в наших боевых режимах смены глубин. В общем субволновая, связь между таким гидрокостюмом и батипланом была организована по другому принципу. Чернуху я слышал, а она меня нет, поэтому, если мне что-то надо было сказать, я это показывал жестами Языка Охотников, а перчатки гидрокостюма переводили это в текст, который Чернуха видела у себя на мониторе.

Шлюзом можно было управлять с пульта в коридоре, и Чернуха тоже имела возможность его открывать, как захочет, поэтому, чтобы не возитьсяс кнопками, я на бегу ей передал: «Выпускай». Когда оказался под люком, он уже было открыт, осталось взяться за скобу, подтянуться, и забраться внутрь. Диафрагма у моих ног тут же сомкнулась, и колодец шлюза начал быстро заполняться забортной водой. Я активировал все навигационные и радарные системы костюма, после чего информация, в графическом и цифровом виде, проявилась в виде световой проекции на забрале шлема.

Первое – показание хронометра. Я управился за три минуты, это неплохо. Значит, если торпеды продолжали мчаться на меня кратчайшим путем, нас на настоящий момент разделяет почти полтора километра. Это как нельзя лучше соответствовало моим планам.

Верхняя диафрагма люка расползлась лепестками в стороны, открыв мне выход наружу. Едва покинув шлюз, я врубил водометы с химическим приводом, вошел в крутое пике и погрузился метров на тридцать ниже сероводородного слоя.

«Средним ходом назад! – передал я Чернухе. – Скоро сможешь стрелять. На дистанции километр пушка поражает торпеды наглухо».

Ультразвук нашей мощности уверенно бьет на километр, а торпеды преодолевают пятьсот метров за минуту. Это значит, что пока они отмахают пятьсот метров до границы безопасной для нас дистанции, Чернуха могла успеть сделать двенадцать выстрелов и убить двенадцать торпед из пятнадцати, с учетом пятисекундной перезарядки. Мне бы тогда осталось справиться всего с тремя тварями. Но это в идеале, конечно. На практике еще две, а то и три секунды нужно на выбор цели и наведение пушки. Чернуха стрелять не привыкла, значит, у нее на прицеливание уйдут все пять секунд, в среднем. Это задает темп не по одному выстрелу в пять секунд, а по одному выстрелу в десять секунд, что давало шанс выжить не трем торпедам а семи, что уже не очень весело.

Вскоре проекцию на акриловом щитке моего шлема расчертило рябью первого ультразвукового выстрела. Торпеда детонировала, но для нас толку в этом не было ни малейшего, так как твари уверенно держали безопасный для себя боковой интервал и рассредоточились по нескольким глубинным эшелонам. Мой же карабин имел несравнимо большую дальность боя, и мог поражать цели на дистанциях до трех километров, если использовать наведение по радару. К тому же гарпуны были управляемыми, я мог в широких пределах менять их траекторию, если твари пытались с нее уйти. Ну и скорострельность была – выстрел в секунду. Я тут же поймал ближнюю к батиплану торпеду в прицел и выпустил гарпун. Карабин его вытолкнул метра на три сначала, затем сработал химический реактивный двигатель, и мой снаряд устремился к цели. Я включил захват по радарной метке, чтобы гарпун в любом случае поразил цель, сколько бы она ни маневрировала. Затем перезарядился и пальнул снова. Ждать было нечего, и я принялся выпускать гарпуны один за другим, хотя первый еще не достиг цели. Чернуха, умница, не стреляла, хотя «банки» должны были уже зарядиться. Она не знала, какие именно торпеды я выбрал в качестве целей, поэтому ждала, не желая тратить заряд конденсаторов впустую, на торпеду, которой и так пришел бы конец от моего гарпуна.

Когда я отстрелял первый пакет из десяти гарпунов, монитор показал первые вспышки попаданий. Все десять моих гарпунов попали в цель, Чернуха добавила ультразвуком, прикончив еще одну тварь, и их осталось всего четыре. Они метнулись в разные стороны и бросились наутек. Но что такое сорок, даже шестьдесят узлов, в сравнении со скоростью гарпуна, мчащегося на реактивной тяге в коконе пара, а не в плотной воде? Рыбам на смех. Я снял второй пакет с каркаса и принялся долбить «двоечками» вслед удирающим тварям. Отбив весь пакет из десятка снарядов, я врубил водомет, и устремился к открытому шлюзу.

«Возвращаюсь на борт!» – передал я.

Стоило мне оказаться в шлюзе, насосы тут же принялись откачивать воду. Наконец открылась нижняя диафрагма, залив, как я и предполагал, полимерный пол коридора остатками воды, а я спрыгнул вниз и тут же снял шлем.

Раньше, со старыми культурами грибка, приходилось после возвращения из пучины принимать флюкостат и другие противогрибковые препараты, чтобы микроскопические мицеллы не продолжали размножаться в крови и не забивали собой капилляры. Теперь это было в прошлом, в лабораториях охотников выводили все более совершенные штаммы, для деактивации которых достаточно совершенно безопасной для человека «маркерной» таблетки. Грибок