Рэдсайдская история - Джаспер Ффорде Страница 12

Закончив обмен, они пожали друг другу руки, поблагодарили друг друга, сказав, «Разъединенные, мы все же вместе», и Кальвадос попрощался.

– Мое мастерство Цветоподборщика – от мастерского оттенка, – сказал папа. – Думаю, это был оттенок желтого. Мне приходится поддерживать его каждый месяц, чтобы он продолжал работать. Это сложная задача: тот оттенок синего, что лечит икоту у Серых, может вызвать лишай у Зеленых. Тебя когда-нибудь цветовали на мастерство?

– На вышивку.

Он щелкнул пальцами:

– Точно, помню.

Чтобы закончить городское стеганое одеяло до праздника зимнего солнцестояния, меня в Нефрите привлекали в команду вышивальщиков. В течение двух месяцев я знал все о французском, стебельчатом и тамбурном стежках и воспользовался этой возможностью, чтобы сшить себе пару рубашек прежде, чем мастерство выветрится. Сегодня я хорошо пришиваю пуговицы, и все. Я собирался рассказать папе об Упавшей женщине, но дверь резко распахнулась, и вошел де Мальва. Без стука. Префекты никогда не стучат.

Главный префект де Мальва

Из-за несколько прямолинейного толкования Правил в отношении почтовой службы, все были обязаны иметь почтовый индекс, чтобы ваша почта могла быть доставлена – потому, что почта должна быть доставлена. Мы с папой имели почтовый индекс ЕСG6, а де Мальвы весьма престижный W1D. У большинства Серых был ординарный SN3, IP4 или даже DD1. Если у вашего ребенка не было сертификата о резервировании почтового индекса, то ваш отпрыск рисковал оказаться нарушителем Правил почтовой доставки и, что еще хуже, стать никем, не имеющим права даже пройти тест Исихары.

Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»

– Ага, – сказал он. – Великолепно. Оба в одном месте. Добрый день, Цветоподборщик Бурый.

– Главный префект.

Он посмотрел на меня с плохо скрываемым презрением.

– Эдвард.

– Главный префект.

Мой брак с дочкой де Мальвы оставался делом нерешенным. Он должен был состояться через день после моего теста Исихары, но был отложен. Я, ясное дело, не хотел на ней жениться, но поскольку о создании семьи с Джейн и речи идти не могло, это имело смысл. Как де Мальва я получал доступ ко всему, чего не мог иметь как просто Бурый, а нам с Джейн необходимы были открытые двери, чтобы понять, как нам изменить Коллектив к лучшему.

– Не желаете ли муть-воды, главный префект? – спросил мой отец. – Я только что послал за ней.

– Нет, спасибо, – ответил де Мальва.

Запасы чая в Восточном Кармине уже месяц как закончились, так что мы, как всегда, вернулись к муть-воде впечатляющего диапазона цветов и вкусов. Некоторые пили ее, даже когда чай был, остальные клялись, что не видят разницы.

– Сразу перейду к делу, – сказал де Мальва, – за последние семь лет не было ни единой смерти от Плесени, и мне интересно, почему?

Плесень, Гниль, Омнинекроз – как ни назови – всегда приводила к смерти. Начиналось с онемения локтей и ломкости ушей, процесс быстро развивался, приводя к разрастанию грибковых спор в легких, и заканчивался смертью в промежутке от одного до шести часов.

– Я здесь меньше месяца, так что мои знания ограниченны. Возможно, у горожан выработался природный иммунитет.

– Возможно, возможно, – рассеянно ответил де Мальва, затем продолжил: – Конечно, никого не радует Плесень, но нельзя отрицать, что в ней есть определенное… удобство. Особенно в смысле освобождения места для новых жителей.

Плесень пожирала людей, города, а однажды поглотила целый Сектор. Но Плесень была не совсем случайным явлением: она особенно часто настигала социально и физически неполноценных.

– Удобство? – невинным голосом ответил отец. – Это как же?

– Недостаток населения – большая проблема, – спокойно и размеренно произнес де Мальва, – и нам нужно, чтобы пожилых заменяли юные. Плесень склонна распространяться среди ленивых людей с низкой моралью посредством «подсознательного аутоинфекционного ответа», вызванного их неисполнением долга перед Коллективом, откуда и возникает вопрос – почему Плесень обходит Восточный Кармин и оставляет на наших плечах нежеланным грузом жителей, чья полезность себя исчерпала? Нам едва хватает рабочих, чтобы фабрика функционировала, не говоря уже о выполнении плана.

Де Мальва говорил жестко, и я знал почему. Мрачной тайной Плесени было то, что она вовсе не являлась болезнью – это была реакция тела на определенный цвет – и, самое ужасное, Плесень тайно направлялась Коллективом, как только достигалось определенное сочетание ключевых параметров. Обычно это был способ избавления от старых, сломленных, общественно бесполезных или склонных к криминалу, безделью или свободомыслию.

– Так чего вы хотите от меня? – уточнил папа.

– Ничего, – сказал де Мальва, который не собирался озвучивать подтекст. – Я просто спрашиваю – почему, на ваш взгляд, сложилась такая ситуация?

Не цветовать никого на Плесень – решение, которое ставило отца в опасное положение. Цветоподборщик, который не поступает согласно воле префекта и Книге Гармонии, – это Цветоподборщик, который не делает того, что от него ожидают. Папа мог столкнуться с дилеммой: цветовать на Гниль, или на Гниль отцветуют тебя. Прежний Цветоподборщик сопротивлялся до последнего, и его убрали.

– Могу я говорить прямо? – спросил я.

Де Мальва воззрился на меня:

– А тебе обязательно?

– Не все идеи Эдди полная чушь, – встрял папа. Де Мальва метнул на него взгляд, затем неохотно кивнул.

– Возможно, – начал я, – это двоякая проблема: нам нужно выполнять нереалистичный план производства на линолеумной фабрике и в то же время освободить почтовые индексы, чтобы могли рождаться новые дети.

Де Мальва сузил глаза:

– Признаю, что ты по чистой случайности подобрался к сути ситуации.

– Первая проблема решается легко, – сказал я. – Все планы производства установлены на уровне сто пять процентов, чтобы повысить выпуск. Но поскольку мы никогда не сможем достичь этого уровня, предлагаю вернуться к нормальной продолжительности рабочего дня и передавать Инспектору производства то, что производим.

– Не неси чушь. Это снизит производительность, и Инспектор пришлет нам «Требования об особых действиях», а не «Записку о невыполнении плана». А я ненавижу получать такие меморандумы.

– Это только на первую неделю, – объяснил я. – Вы можете сказать им, что бак с льняным маслом протек или что еще. После этого вы снова будете получать записки о невыполнении плана – вы и так уже их получаете, – но работы будет гораздо меньше.

Казалось, комнату распирает от молчания, питаемого безграмотностью и страхом. Я почти слышал, как в голове префекта вращаются шестеренки. Мы с папой переглянулись. Города поумнее нашего знают, как управляться с Правилами. Понятно, почему в Восточном Кармине всегда так мало наличности. Хочешь процветать – играй с системой, поиск лазеек не просто забава, чтобы отвлечься от рутины жизни, это попытка спастись.

– Это может быть решением, – в конце концов произнес де Мальва. – А вторая проблема?

– В Коллективе может быть только конечное количество людей, – начал я. – Поскольку есть лишь ограниченное количество почтовых индексов. У каждого по одному, и ни одна женщина не может отцветоваться на овуляцию без сертификата о резервировании почтового индекса, обычно наследуемого от умершего родственника.

– К чему ты клонишь, Бурый?

Надо было действовать осторожно. Многовековая политика выбраковки нежелательных под прикрытием термина «Перезагрузка» или «Ночной поезд на Смарагд» чрезвычайно сократила количество свободно ходящих почтовых индексов: ты не возьмешь много вещей на Перезагрузку или Ночной поезд, но точно возьмешь почтовый индекс, и он погибнет с тобой. Странно – даже извращенно – уменьшение количества почтовых индексов было главным фактором нынешнего сокращения популяции Коллектива, что напрямую привело к кризису сверхзанятости. Это было явно не то, к чему стремился Наш Манселл.

– Я подумал, что если жители города будут сдавать свои резервные индексы, – медленно сказал я, чтобы префект сумел воспринять концепцию, – то эти самые коды можно было бы предлагать в качестве стимула низшим оттенкам и Серым из других городов, чтобы они переезжали сюда. Как насчет такого маркетингового слогана: «Восточный Кармин: ты можешь потерять руку, но получить ребенка».

Де Мальва тщательно обдумал мои слова.

– Я согласен, что почтовые индексы приберегать антисоциально, но Правила не запрещают этого, – отметил он, вероятно, потому что сам припас