Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 11

Я снова задумался о парадоксах истории. Ну, ладно, Вершинский, он по понятным причинам не применяет эти батипланы, да и вообще старается не использовать реликт. Но что мешало сделать это другим людям? Само наличие батипланов с реликтовой броней и силовой установкой обратного цикла говорит, что реликта когда-то было много, куда больше, чем одна расческа. Почему же их тогда не наклепали сотнями и не вычистили океан?

Ответа напрашивалось два. Первый, что реликта стало мало еще до начала войны. Второй, что я чего-то о реликте не знаю, и что он несоизмеримо опаснее. Но опаснее чего? Неужели он опаснее биотехов? Впрочем, биотехов хотя бы можно убить, пусть и не без труда. Человека же с реликтом в крови убить невозможно, пока у него период не кончится. Так что вполне возможно, когда люди поняли, что к чему, они сознательно избавились от реликта.

«Не это ли стало причиной войны?» – подумал я, ощущая, как холодеет спина.

Может потому на уроках истории ничего толком не говорят ни о причинах войны, ни о ее ключевых участниках, что война была, по сути, гражданской? Возможно ли, что велась она между теми, кто хотел избавиться от реликта и теми, кто хотел его использовать?

Картинка нарисовалась страшненькая. Я представил накачанных реликтом воинов, почему-то не с пулеметами, а с мечами в руках. Они двигались стройными рядами через руины города, по ним со всех сторон долбили из крупнокалиберных пулеметов трассирующими пулями, которые светящимися стежками прошивали сумеречный дымный воздух. Но пули от них, ясное дело, отскакивали, как от Ксюши, а воины продолжали двигаться чуть приподняв жутковатые мечи, похожие не на мечи, скорее, а на сорванные с древних вертолетов лопасти. Мечи, конечно, тоже были покрыты реликтом. Именно покрыты, не целиком из него, так как если бы их целиком отлить, как расческу, то ими не помашешь, инерция будет чудовищная. Даже с учетом неимоверной силы, какую обретает человек с реликтом в крови.

Бойцы с мечами вышли на площадь и перестроились широкой шеренгой, а с противоположной стороны на них выскочили биотехи. Сотни панцирных партульников. Они налетели на бойцов, как прибой на волнолом, в воздух полетели отрубленные конечности, полыхнуло несколькими мощными взрывами. Ударная волна прокатилась по ближайшим кварталам, надламывая стены домов, и они начали рушиться, оставляя в воздухе клубы пыли, пока все не погрузилось во мрак.

– Эй, Долговязый! – раздался голос Чернухи у меня в наушниках. – Ты там уснул, что ли?

Я с усилием вынырнул из кошмарного сна, помотал головой и ответил.

– Я на связи!

– На какой, к дьяволу, связи? Ты ослеп, или мониторы забыл включить? Ты будешь стрелять, или мне торпеды измором брать?

Я глянул на главный монитор стрелкового комплекса и чутка обалдел. В полярной сетке было хорошо видно, как в километре от нас, с обоих бортов, заходят в атаку четыре патрульные стаи, состоящие, как это обычно бывает, из жилистых скоростных «Стрелок» с перекачанной мускулатурой. Их изумрудные искорки с маркерами типа и массы пытались прорваться к центру экрана, в котором находился наш подводный корабль.

«Это сколько же я проспал? – подумал я. – И что за дикий бред мне снился?»

Но пока мне было не до расшифровки подсознательного символизма.

– У меня все под контролем, – соврал я. – Жду их на дистанцию удара ультразвуком. Не тратить же ракеты на них.

– Да они уже секунд тридцать на дистанции поражения, – не скрывая иронии, ответила Чернуха. – Если не хочешь стрелять, я могу врубить маршевый и успеем проскочить.

– Нельзя, – подумав, произнес я. – Как далеко мы оставили за кормой пиратов?

– Значит, все таки спал, раз не знаешь. На пять миль мы ушли от них, соня.

«Проспал я, значит, минут пятнадцать, если шли мы со скоростью сорок узлов», – произвел я в уме необходимые вычисления.

– Буду стрелять, – произнес я вслух. – Не убьем тварей, они затопят «Амбер».

– Да и дьявол бы с ним. Уроды. Чуть не раздели меня глазами.

– Соври еще, что то тебе не понравилось, – хихикнул я. – Ты же любишь, когда на тебя смотрят.

– Ну… Все равно. Не для них мои красоты. Чисто из принципа. Я люблю, когда на меня смотрят хорошие мальчики.

Я улыбнулся, активировал ультразвуковую пушку, заложил ручку прицеливания и выжал спусковую педаль. Монитор тут же расчертило полосой изумрудной ряби, пронзившей пучину от нас до первой стаи торпед. Орудие било широким мощным лучом, рвавшим жабры любым биотехам, причем, они даже не понимали, что происходит, пока не начинали задыхаться. Иногда они взрывались в конвульсиях, иногда просто всплывали брюхом кверху, и становились трофеями рыбаков, если попадались к ним в сети или туши выбрасывало на берег до того, как успевали как следует разложиться. Фрагменты тел биотехов стоили значительно больше, чем рыба, так что дохлые твари после атак охотников оказывались желанной добычей для новых прибрежных жителей.

Но в этот раз им не повезло – одна из торпед рванула, вызвав цепь вторичных детонаций, из-за чего монитор локатора весь пошел зелеными концентрическими кругами ударных волн. Первая стая была уничтожена полностью, а три других могли представлять для нас опасность лишь если мы продолжим путь на маневровых турбинах. Если же Чернуха перейдет на маршевую тягу, им нас в жизни не догнать. Можно было так и сделать, но мне жалко было «Амбер». Я знал, что рано или поздно пираты, не имевшие должного представления об охотниках, рано или поздно на них нарвутся, будут перебиты или пленены, а прекрасный транспортник перегонят на базу и он еще послужит добрым делам. Самих пиратов, тут Чернуха была права, мне жалко не было. Но вот корабль – дело другое.

Кораблей в мире было не много, строить их еще не начали, большинство довоенных испортили биотехи, а те, что были сейчас на ходу, все или из защищенных портов, типа Севастопольской бухты, куда реки впадали, либо из Азовского моря, где биотехи не могли жить из-за недостаточной солености, либо из сухих доков и шлюзов, куда твари не смогли добраться. Кроме того, для каботажных рейсов по морю годились и некоторые речные суда, которых сохранилось довольно много. Но если их топить каждый день, надолго не хватит.

– Заходи на вираж, – попросил я Чернуху. – Надо их перебить.

– Не наохотился за год? – поддела меня она.

– Не в этом дело, – ответил я.

После чего изложил ей свою концепцию о неизбежности скорого перехода большинства кораблей из рук пиратов в руки охотников, или хотя бы в руки морской полиции, которая все равно рано или поздно организуется. Крыть ей было нечем, и она завела «Толстозадого» в крутой вираж с глубоким левым креном. Я пристегнулся, на всякий случай, поскольку Чернуха была большой любительницей высшего пилотажа, и могла без затей заложить «бочку» или «мертвую петлю», а у меня не было ни малейшего желания рассчитывать только на центробежную силу, возникающую при таких маневрах и способную удержать меня в кресле. Ремни, когда речь идет о противодействии гравитации, они как-то надежнее, на мой взгляд.

– Если зайдешь лобовым курсом, буду признателен, – произнес я в микрофон.

– Это за каким дьяволом? Лень орудие повернуть?

– Нет, хочу, чтобы они болтались по разным бортам. Пусть все окажутся в зоне поражения одновременно.

– Это ты классно придумал, а уходить от оставшихся как?

– Ой, хватит кокетничать! – Я рассмеялся. – Знаю же, как тебе хочется провести парочку фигур высшего пилотажа.

– О, сударь, вы решили сделать даме приятно? Поставлю в планшете галочку напротив вашего имени. Будете отмечены, сударь. Но просьба не обижаться, если на какое-то время у вас голова с задницей поменяется местами.

– Я уже пристегнулся, не надо ссать в компот, там кок обычно ноги моет.

Чернуха прыснула смехом, все-таки провернула «бочку» и зашла на биотехов прямым атакующим курсом. Я видел на радаре пятнадцать точек, по пять в каждой стае, но теперь они все оказались широким фронтом прямо по курсу. Я надеялся шарахнуть в середину эшелона ультразвуком, в надежде вызвать вторичные детонации, но твари оказались