Кого не взяли на небо - Клим Мглин Страница 84

— Она, — узловатый палец, напоминающий коготь хищной птицы, указал в сторону высокой женщины, ожидающей поодаль.

Подслеповатые, слезящиеся глаза старика недоверчиво сощурились, он высвободил руку, отпустил волосы девушки и взмахнул рукой:

— Approcio, подойди.

Красноволосая женщина повиновалась и приблизившись, церемониально опустилась вниз.

— Синьорина Селести, — представил горбун, — Восходящее солнце инквизиции и моя правая рука.

Пий XIII возложил ладонь на макушку цвета красной меди, но тут же отдёрнул прочь, будто в густых космах женских волос пряталась ядовитая змея.

— Встаньте синьорина Селести, — потребовал понтифик, — Получив моё благословение, ответьте тем же: докажите, что епископ не преувеличивает ваши способности. Берите оружие.

Носок папской красной туфли толкнул к девушке тренировочный полуторный меч. Этой облегчённой железякой со скругленным кончиком и затупленным лезвием невозможно даже свинью зарезать.

— Ваше Святейшество хочет окончательно опозориться? — усмехнулся Теофил Рух.

— Как же нам тогда поступить? — обиженно поджал губы понтифик,— Я должен увидеть её мастерство.

Горбун заложил за щёки два больших пальца и оглушительно свистнул: двери с грохотом распахнулись, в залу ворвались швейцарские гвардейцы.

— Убейте её, — горбун качнул головой в сторону Селести.

Швейцарцы на то и швейцарцы, что лишних вопросов не задают, а все приказы выполняют чётко и беспрекословно. Единственный недостаток этих отважных воинов — они весьма простоваты. Гвардейцам и в голову не пришло порадовать своего хозяина красочной постановкой: сказано убить, значит надо убить.

Первый гвардеец перехватил рукоять алебарды и метнул её словно копьё. Направленное умелой рукой, страшное оружие понеслось точно в середину груди замершей на месте девушки.

Спустя мгновение она стояла в боевой стойке «рыбака»: широко расставив мускулистые ноги и склонив наконечник пойманной алебарды вниз, к мозаичной плитке пола.

Гвардейцы переглянулись, молча согласовывая действия; лишившийся алебарды вытащил из ножен на боку длинную шпагу и бойцы пошли кругом, обходя Селести с двух сторон.

Они атаковали одновременно, без предварительных ласок: финтам и широким замахам не место в боевой схватке.

Невозможно уклониться от двух точно выверенных уколов, исполненных настоящими мастерами клинка: шип алебарды метил в тонкую талию девушки, намереваясь пробить печень; острие шпаги нацелилось в другой бок — всё убийственно просто.

За миг до того, как холодная сталь вспорола нежную женскую кожу, оружие синьорины Селести пришло в движение. Наконечник описал в воздухе подобие восьмёрки — безумно быстрое, почти неуловимое для глаза движение.

Алебарда первого гвардейца, звеня и подпрыгивая на керамике пола, отлетела к ногам сгрудившихся у окна зрителей.

Второй рухнул на спину, словно подкошенный, камзол на груди стремительно намокал красным, рука, сжимающая эфес шпаги, безвольно откинулась в сторону.

Селести сделала всего один шаг в сторону обезоруженного швейцарца: кончик шипа слегка наживил полосатую ткань камзола. Схватка закончилась.

Под троекратно исполненные аплодисменты понтифика Селести слегка поклонилась, дрогнув длинными ресницами.

— Помогите этому достойному воину, — воззвал понтифик в небеса, указывая на гвардейца, плавающего в луже собственной крови.

Невенка и Теофил Рух бросились к раненному.

— Он выживет, — уверенно заявила победительница, — Требуется лишь тугая перевязка.

— Это поразительно, — понтифик казался действительно удивлённым, — Никогда не видел подобной техники владения древковым оружием. Милая Селести, я жажду ваших объяснений и поучений. Дорогой Теофил, будьте добры: найдите достойную брешь в плотном графике синьорины Селести и всецело посвятите её нашим урокам.

— Говно-вопрос, — смиренно склонил голову горбун.

* * *

Толпа, собравшаяся на площади Святого Петра, нетерпеливо гудела, предвкушая. Обелиск, увенчанный крестом, окружали пять высоких поленниц, сложенных аккуратно, правильно, с любовью. У столбов, завершающих эти груды дров, крепко привязанные, дрожали пятеро обнажённых людей, с нетерпением ожидая возможности погреться. Головы обречённых покрывали карочи — картонные колпаки, разрисованные забавными образами демонов и примитивных чудовищ. Гул толпы нарастал — осиное гнездо медленно просыпалось.

— Почему мой перстень называется кольцом рыбака? — спросил в громкоговоритель Пий XIII, обращаясь к народу, заполонившему площадь.

Понтифик вскинул вверх кулак, демонстрируя собравшимся золотой перстень на пальце. Равномерный гул толпы взвился пронзительными выкриками: некоторые умники знали.

— Tu dici la verita! Истину глаголите! — мускулистые плечи стряхнули алую ткань плаща, кулак разжался; предплечье, инкрустированное тремя фирменными адидас-полосками, застыло в римском салюте.

Толпа зашлась хриплым рычанием, одобряя спортивный костюм, эффектно облегающий подтянутую фигуру понтифика.

— На перстне изображены мы — санитары господа! — продолжал понтифик, — Неутомимые рыбаки, вооружённые сетями непоколебимой веры! Но нас не интересует ни мелкая рыбёшка, ни человеческие души, ибо все праведники давно на небесах, одесную Господа. Мы остались здесь добровольно, именно мы встретим сошедшего с небес Спасителя. Мы создадим его царствие земное. Но сначала необходимо вытравить скверну — вырвать прочь побеги ереси. И сжечь.

Приятный баритон понтифика сорвался в истошный шрайк:

—"Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают"— просевший старческий голос качал яростный драйв прямиком в тёмные сердца прихожан.

Толпа хрипела десятками глоток.

— Сегодня у нас прекрасный улов! — Пий XIII ловко спрыгнул вниз с грубо сколоченной трибуны.

— Эти люди, — палец, унизанный перстнем, указал на столбы, — Ярые еретики, и в каждом из них страдает душа, порабощённая демонами. Мы поможем им — освободим их силой всё очищающего огня!

Вверх взметнулись десятки рук, пара женщин в переднем ряду задрали блузки, демонстрируя понтифику свои отвислые сиськи.

— Ну и конечно же, — голос папы лучился обещанием, — Никто из вас не останется без восхитительного угощения! Приступим же, дети мои. Поприветствуйте Его Преосвященство, знаменитого Теофила Руха, главы инквизиции. Это его верные рыцари захватили отступников. Да здравствует святая инквизиция!

Сотни ладоней вскинулись вверх: с трибуны сошёл горбун. Его правый, изумрудный глаз мечтательно созерцал купол звёздного неба, а левый, карий, внимательно рассматривал обнажённые груди.

В руках он сжимал пылающий факел.

— Сегодня великой чести стать спасительной рукой Господа удостаивается наша сестра — великолепная синьорина Селести!

Высокая, затянутая в кожу, женщина припала на одно колено, целуя перстень епископа.

— Его Святейшество заметил тебя, и, как я и обещал, тебя ждёт великое будущее в этом обновлённом мире. А по другому и быть и не могло, ты — лучшая, — шепнул ей на ухо епископ.

Селести выпрямилась, возносясь над всей толпой. Приняв очищающий огонь, медленной, танцующей походкой направилась к столбам с еретиками. Отблески десятков костров, разложенных на площади, отражались