Знахарь - Александр Павлович Сапегин Страница 57

— Антон, — ответил парнишка, направляясь к брошенному в траве школьному рюкзаку. — Голованов Антон. Сейчас преподы набегут, визгу будет выше крыши. Поверьте, уж Петенька распишет им в нужном цвете, ещё и полицию вызовут.

— Голованов… Голованов, полиция? Полиция — это хорошо. Подождём полицию, — нахмурился Владимир, вспоминая статью о подвиге капитана Голованова на границе с Афганистаном в «Рубеже», ведомственной газете пограничников. — Капитан Голованов…

— Батя, — глухо буркнул Антон, подсказав, что спаситель был на верном пути и заодно ответив на не прозвучавший вопрос, не успевший слететь с уст Владимира. — Батя в госпитале умер, заражение крови пошло, а мать два месяца назад в роддоме богу душу отдала, кровотечение какое-то. Не спасли. Сестра теперь в доме малютки, а я здесь.

— Эй, ты, — Владимир потыкал тростью в бодигарда. — Заканчивай придуриваться. Можешь сесть, вставать не надо. Только аккуратно, без резких движений, а то я нервный сегодня, пропишу без раздумий. Расскажи, служивый, как ты дошёл до жизни такой? Где служил?

— Не твоё собачье дело, — кривя губы, ответил бодигард, аккуратно принимая сидячее положение. Угрозу физической расправы он принял всерьёз.

— Не моё, тут ты прав, — покивал Владимир. — Не хотел бы я служить там, где служат такие паскуды, как ты. Сиди, мразь, не дёргайся. Батя пацана, которого избивал заплывший жиртрест, с пятью стрелками двое суток банду в полторы сотни голов на перевале держал. Двое суток, пока погода не наладилась и вертушки не прилетели. А ты, паскуда, в сторону отвернулся, позволяя ублюдкам вчетвером нападать на одного. Четверо отожравшихся безнаказанных падлюк против сироты, и кто ты после этого? Такой же ублюдок, даже ещё хуже.

— Да я!

— Молчать! — трость с треском впечаталась в ключицу бодигарда. Слава небесам, и трость не сломалась, и ключица выдержала. — Пасть разевать раньше надо было. Что же ты в сторону свистел? На коротком поводке сидишь? А раз сидишь, то не тявкай, псина дворовая. Так и будешь цепочкой позвякивать, ни чести, ни совести ведь не осталось, Тузик.

Антон как в воду глядел или сказывался обретённый в лицее опыт — через несколько минут со стороны учебного заведения показался натуральный табун преподавателей и полицейских. Чисто кони на выгоне. Несутся галопом, родимые, того гляди сметут.

— Кавалерия на марше, — усмехнулся Владимир, проверив уровень заряда на телефоне. Немного подумав, он снял короткий ролик с лежащими на асфальте ножом и пистолетом, а также с сидящим на земле охранником, после чего перевёл устройство в режим аудиозаписи и убрал его в карман. Зрела в нём уверенность, что так просто его «экспромт» с наведением справедливости не закончится.

— Стоять! — выставив перед собой раскрытую ладонь, Владимир осадил несколько запыхавшийся и раскрасневшийся «табун» из семи человек, пятеро из которых, скорее всего, представляли преподавательский состав, а двое являлись прикреплённым к школе полицейским нарядом. Описав полукруг, кончик трости лёг на плечо охранника. — А ты сиди, тебе никто не разрешил вставать. Старший по званию ко мне, остальные не подходят, чтобы не затоптать следы на месте преступления.

— Вы…

Неизвестно, что хотела сказать высокая представительная дама в деловом брючном костюме, вероятно являвшаяся директором или завучем, но была жёстко перебита Владимиром:

— Я сказал старший по званию! Мадам, что-то я не замечаю у вас никаких погон на плечах или шевронов.

— Старший околоточный надзиратель Еремеев, — вышел вперёд молодой полисмен с обсыпанным веснушками лицом и лихим рыжим чубом, выглядывающим из-под форменной фуражки.

— Так, околоточный Еремеев, вызывай криминальную полицию и армейский наряд.

— Э-э, — заблеял Еремеев…

— Вам что-то непонятно, товарищ Еремеев? Или мне на японском языке повторить? Имело место нападение группы лиц на ученика школы с целью нанесения травм…

— Лицея! — вставила неопределённая то ли завуч, то ли директор.

— … и физического вреда, также имела место попытка нападения на военнослужащего пограничной стражи с применение холодного оружия, — Владимир указал на нож и на порезанный рукав мундира, — и огнестрельного…

Взгляды присутствующих переместились на пистолет, а потом на пустую кобуру, свисающую из-под полы пиджака телохранителя. Так как криминальный инцидент произошёл на территории школы…

— Лицея!

— … на месте происшествия остаются руководители учебного заведения и полиция, остальные могут идти. Я вас не задерживаю, уважаемые преподаватели. Ещё пять минут и ваши ученики, съедаемые любопытством, начнут вываливаться из окон, тогда вы легко не отделаетесь.

Криминалисты и военная полиция прибыли одновременно, как подгадывали. В присутствии свидетелей и спешно найденных понятых нож и огнестрел были упакованы в пакеты, а Владимир препровождён в ближайший участок. Наряд военных полицейских, за которым семенил широколицый следователь, не отступал от Огнёва ни на шаг, всем видом показывая, что гарнизонная «губа» залётному пограничнику покажется раем в сравнении с каменными клетями столичной комендатуры. Туда же сопроводили ухмыляющегося бодигарда. Как подозревал Владимир, охранник надеялся на «крышу», возможно, не безосновательно, пусть… Игнат ещё не знал, что «попал» под проклятье. Странно, исцелять всегда было труднее, чем накладывать разного вида порчи, ведь в первом случае приходилось концентрироваться и прикладывать немалые усилия для вывода хвори, а во втором тёмные сгустки легко слетали с рук на негативных эмоциях. Что ж, раз бодигард посвистывал в сторону, пусть посвистит задом и метеоризм ему в помощь, будет ему сюрприз

Ещё когда их сборная солянка дожидалась прибытия криминалистов и военной полиции, Огнёв незаметно слил видео с телефона на пару сетевых хранилищ и на всякий пожарный случай стёр с устройства без возможности аппаратного восстановления личные данные и контакты, всё равно он их помнил наизусть. Говоря без экивоков, не верил парень представителям исполнительной власти, ведь опыт он обрёл на собственной шкуре. К тому же существовала большая вероятность, что телефон у него изымут — ищи-свищи потом ветра в поле, а так у него останутся доказательства в случае непредвиденных обстоятельств.

«Шконка, привинченный к полу стол, — подумал Владимир очутившись в камере, — как будто в родной камере очутился».