Барон - Аркадий Иванович Голубков Страница 13

— Ты нарушил мой приказ. Я не велел тебе ходить за пределы замка де Кантель, как будто это было так сложно исполнить! Но ты ослушался, более того, ты злоупотребил моим гостеприимством, и служанка указала не тебя, ты оказывал знаки внимания моей жене, баронессе де Кантель!

— Это гнусная ложь!!! — дрожа от гнева крикнул Антуан, цепи на его руках зазвенели.

— Вот как? — ядовито осведомился барон, — что ж, послушаем её!

Он сделал знак и один из стражников вышел, а когда вернулся, с ним была та сама служанка, что ходила с леди де Кантель, старуха Белинда. Она приблизилась к трону барона и коротко ему поклонилась.

— Ты видела, как сей муж оказывал знаки леди де Кантель? — сурово спросил барон.

— Да. Я видела это. Он оказывал знаки внимания леди де Кантель. Когда леди шла на вышивку. — отчеканила по слогам старуха — англичанка, словно солдат перед капитаном.

— Что и требовалось доказать. — сухо произнёс Жоффруа де Кантель.

— Это гнуснейшая ложь!!! — проревел Антуан, став от бешенства красным, как помидор, — я ничего подобного и в мыслях не имел. На его плечи тут — же легли две тяжелые ладони стоявших позади него стражников в кольчугах, табардах, железных шишаках[32], и с билями в руках.

— Я уже вдосталь наслушался, — мрачно процедил барон, — в темницу его, а на рассвете его повесят.

— Нет! — крикнул ему в ответ Антуан, — я ни в чём не повинен, я отказываю вам в праве вершить суд надо мной!

— Как бы не так! — ответил барон с ухмылкой и сделал отмашку своим бойцам. Антуана потащили в подземелья.

— Проклятый колдун! — прошипел он, у барона дёрнулось нижнее левое веко, но больше ничем барон себя не выдал.

* * *

Над мрачной твердыней замка де Кантель сгущались сумерки. А в камере, где сидел бедный рыцарь темнота стояла круглые сутки. Ибо в ней не было даже крошечного окошка. Она и камерой — то с трудом могла называться, просто яма настолько узкая, что там едва мог разместиться один человек. Железная решётка отделяла её от коридора, а на полу не постелили даже пука гнилой соломы. Тут было темно, страшно, холодно и сыро. Одна из причин, по которой ссорится с бароном де Кантелем была не лучшей идеей. Даже если учесть, что последний чёрный колдун. Впрочем, завтра Антуана повесят, и эту тайну он унесёт с собой в Преисподнюю.

Неожиданно от суровых дум рыцаря отвлек какой — то шум. Словно кто — то пробирался по коридору. Затем по стенам камеры побежали всполохи золотого и красного цвета, слабые, но усиливающиеся с каждой секундой. Антуану на какой — то момент показалось, что за ним пришёл сам Сатана, чтобы утащить его напрямик в Ад.

Но этим странным пришельцем оказался не кто иной как старый добрый монах — бенедиктинец Буер. Толстяк держал в высоко поднятой руке коптящий факел и его харя, красная от натуги и мокрая от пота в отблесках пламени являла собой ужасающее зрелище, он мог сойти за воплощение одного из Смертных грехов[33].

— Что тебе нужно? — разжал спёкшиеся губы Антуан.

— Тебя казнят на рассвете… — прошептал Буер.

— О, ты так любезен, — саркастично ответил Антуан, — а то я уже было начал забывать об этом…

— Я принёс тебе немного еды: сыру, хлеба, одно зелёное яблоко и мех с вином. Оно скрасит твоё… гм… ожидание…

Толстяк просунул все припасы сквозь прутья решётки.

— Я бы действительно хотел тебе помочь, — запинаясь прошептал он. — но, видишь ли, мой друг… барон так зол на тебя… он думает, что ты крутил шашни с его женой… у них никак не получается… ну, завести детей, а барону позарез нужен наследник, или его земли отойдут его врагам, он, по словам служанок, скинул конюха с крепостной стены только за то, что тот слишком долго, по мнению барона пялился на его жену… я бы очень хотел тебе помочь, но, к сожалению, барон уже вынес решение… а он обещал заложить за меня словечко… я не могу рисковать… тебе уже не поможешь… прости… друг…

Толстый монах некоторое время переминался с ноги на ногу, словно не зная, что ещё сказать. Антуан молча выслушал его, а когда тот закончил, то не сказал не слова в ответ. Буер встрепенулся, словно что — то вспомнил.

— Ах, вот ещё что… — он достал из — за пазухи пару длинных, толстых свечей жёлто — медвяного цвета и кресало[34], — тебе будет не темно сидеть и жд… ждать…

Он просунул это в камеру к припасам.

— Да хранит тебя и твою душу Господь Бог. — прибавил он, спустя пару секунд, а затем немного подождал, словно ожидая, что Антуан что — то ответит, но рыцарь хранил молчание, и Буер, тяжело вздыхая, словно это его должны были тащить на виселицу, ушёл, а с ним свет и всякая надежда.

* * *

— Вот ты и стал рыцарем… но что это принесло тебе? Счастье? Деньги? Положение? Ты сел одесную короля? Сам погряз в своих глупых фантазиях, подумал, что сможешь попасть на турнир… и выиграть его? Какая глупость! Зачем я пришёл сюда? Зачем старик Тибо сделал меня рыцарем? Зачем я вообще родился на этот свет? — спрашивал себя сэр Антуан, разговор сам с собой позволял ему не сойти с ума в этой тесной камере.

Вино немного расслабило его, но лишь после того, как он осушил полмеха, но вот к еде он не притронулся, его тошнило лишь от одного её вида, к счастью сидеть с мехом вина и двумя горящими свечами ожидая скорой казни было куда приятнее, чем в полной темноте.

Но неожиданно по коридору вновь побежали всполохи. Антуан испугался, что это стражники барона идут проведать его, и что они отнимут свечи и вино, без которых тут просто нисколечко невозможно находиться, поэтому он поспешно сделал такой большой глоток, что у него заболело горло, а затем погасил свечи, быстро разогнав спёртый воздух руками, но свечной гарью всё равно воняло, и Антуан молился, чтобы у стражника оказался не чуткий нос. А может время казни уже настало? Он ведь не знал, сколько тут просидел. А может это Буер решил вернуться? Или они всё — таки решили его освободить…

Антуан ждал кого угодно, но сей гость воистину поверг рыцаря в