Хозяйка сгоревшей усадьбы - Гульнара Черепашка Страница 10

Несколько безделушек женщина решила придержать: мало ли, что и как повернется? Пусть лежат — карман они не оттянут.

Старый антиквар заверил, что документы выправит в лучшем виде, и забрать их Фиона сможет всего через пару-тройку дней.

Из магазинчика она выходила окрыленная. Два-три дня — и она полностью свободна. Можно садиться в порту на любой корабль и уезжать, куда пожелает. Сама себе хозяйка! И еще остается время, чтобы повидать подругу.

На этой мысли ее снова принялись глодать сомнения.

Да, Агнес всегда была свободолюбива. Но что она скажет о дикой выходке? Фиона сама не могла бы сказать, почему ждет осуждения от подруги. Возможно, причина крылась в том, что она слишком привыкла за свою жизнь опасаться чужого осуждения. И все шаги свои соизмеряла с тем, чтобы этого осуждения избежать. Шагая по улице, Фиона раздумывала, что, похоже, совсем потеряла себя за последние годы.

Что ж. Теперь у нее появилась возможность отыскать себя снова. Пусть и дорогу она выбрала для этого не самую подобающую.

* * *

— Покупайте газеты! Покупайте газеты! Открытое столкновение войск на границе! — надрывался мальчишка-торговец. — Мира больше не будет! Соседи королевства сговорились за нашей спиной! Вступит ли Манор в противостояние с двумя врагами сразу? Покупайте газеты!

Какими такими врагами⁈ Королевство не знало войн последние лет пятьдесят! А настоящих, крупных масштабных войн — и того дольше.

— Эй, малой! — окликнула Фиона хрипло. — А ну, дай-ка газету!

Она огляделась торопливо. Нет — лица других прохожих оставались безмятежными. Они что, не слышат, что вопит этот мелкий?

Или эти мелкие всегда так — раздувают из мухи слона, лишь бы продать лишнюю газету… может, ничего страшного и не случилось. Это она за год с лишним отвыкла в своей глуши от столичной суеты. Вот и затряслась от страха сразу.

Обменяв мелкую монетку на несколько листов тонкой бумаги с печатным текстом, поспешила на постоялый двор.

В душе поселилась тревога. Хотелось прямо сейчас, на месте, раскрыть газету и скорее прочесть, что там такое стряслось на границе. Действительно мирным временам пришел конец, или просто пацану нужно было как можно скорее распродать товар. Однако она заставила себя дойти до места спокойно, не срываясь на бег. Читать газеты лучше без спешки, спокойно усевшись возле окна в своей комнате.

А перед тем она прикажет одной из служанок принести ей кофе. Ронан всегда так делал — читал газеты за кофе, — вспомнилось некстати.

Правда, Ронан так делал по утрам. Завтрак и после — кофе с газетой. Даже в поместье не отказался от столичной привычки.

Фиона встряхнула головой. Да, прекрасный способ отвлечься от тревожных мыслей — вспомнить о муже! Муже, который тоже сейчас где-то в столице. Смешно будет, если они вдруг столкнутся на улице нос к носу.

Впрочем, Фиона не теряла бдительности — так что подобное было маловероятно.

Тем более, что в этой части города Ронану делать было нечего. Да и столкнись они с Фионой — неизвестно еще, признал бы он ее. Уж она позаботилась о том, чтоб ее не сумел признать вообще никто!

К тому же известие о пожаре в Гревилле появилось, оказывается, в газетах еще позавчера. Чуть раньше, чем она планировала. Так что барон просто обязан был сорваться в поместье. Даже если ему наплевать на нее — ему едва ли наплевать на родовое гнездо, которым он так гордился.

В печати упоминали, что за расследование обстоятельств пожара взялся столичный сыщик — некий эсквайр Гото.

Впрочем, сейчас это не слишком волновало ее. Вот и постоялый двор, в котором она остановилась. На крыльцо взбежала бегом. В общем зале окликнула служанку, велела принести кофе с пышками — и направилась к себе, тщательно давя разгорающееся в груди нетерпение. Умение ждать и удерживаться от любопытства и импульсивности — величайшая добродетель. Пусть и не всегда приносит желаемое в полной мере.

Последняя мысль заставила усмехнуться с горечью.

Не всегда, да! Впрочем, это не причина распускаться. Тем более — вести себя безрассудно. Нужно просто учесть прежние ошибки. И строить свою жизнь дальше.

В комнате Фиона бросила газету на постель. Заставила себя первым делом снять и повесить аккуратно шляпу и камзол, умыться. Лишь после этого неторопливо расположилась за столом, расстегнула пару верхних пуговиц жилета, развернула издание и пробежалась взглядом по заголовкам.

На первой же странице в глаза бросились крупные буквы: «Конец миру в королевстве Манор».

Фиона нахмурилась. Газетчки, конечно, любили громкие заголовки. Но это было чересчур. Едва ли какой-нибудь бойкий борзописец рискнул бы напечатать такое, не будь к тому веских предпосылок.

Она углубилась в чтение.

С первых строк сделалось ясно: пером автора статьи водило отнюдь не стремление привлечь внимание читателей к написанному. Миру с соседями, ставшему привычным за последние десятилетия, и правда конец. Даже если не грянет прямо сейчас открытая война — противостояние началось. На границах сделалось неспокойно. Войска Манора и его противников настороже. А королевские войска в столице и крупных городах получили команду — на сбор!

И ведь как так случилось: напряжение возникло с соседями как на востоке, так и на западе! Да и на юге, в горах, сделалось неспокойно.

Манор в одночасье очутился в окружении если не врагов, то уж точно и не друзей. Больше не друзей и не союзников.

Дрянь! И куда ж ей теперь податься?

На западе и востоке — враги. Попытка пройти через границу будет самоубийством. Еще и прихватят ее, как шпионку! И докажи потом, что никакая не шпионка, а обычная поджигательница, удравшая от надоевшего мужа. Мысль заставила нервно усмехнуться. Вот и нашлось то, что показалось страшнее, чем обвинение в истинных прегрешениях.

Пройти на юг, перебраться горными тропами?

Такое могла бы провернуть Агнес, окажись на ее месте. Вот только Агнес никогда бы не оказалась на ее месте! А она, Фиона, не знала ни гор, ни горных троп. Да и в горах никогда не бывала.

Уплыть морем?

А где гарантия, что корабль, с капитаном которого она договорится, не столкнется на воде с вражеским судном? Одним или несколькими. Что его не потопят, что команду и пассажиров не возьмут в плен?

О, будь оно все четырежды неладно!

Хотя