Одно короткое лето - Руслан Валерьевич Дружинин Страница 75

кто не должен на свете ходить. Те чада открыты всем силам, что появились от Чёрного Змия… К их сердцу разные души дорожку протаптывают. Детей мора те души делают сильными, или в безумии сводят с ума. Имя для человека важнее всего – оно даёт нам защиту. Для добрых предков, что звёздами смотрят с Прави имя нас открывает. Если же имени нет, то тебя плохо видят. Без очей тьмы и оберегов не спастись от духов бродящих. Возле Нави всегда волчий дух, або от волчицы в норах мы род свой ведём. С волчьим духом внутри холодно и жестоко, но лучше уж с ним, чем с чернотой человеческой. Сильней Зимнего Волка нет никого. Редко Навь им владеет, або приходит он лишь перед смертью для одной токмо битвы... Для одного вызова, как уклад повелел.

Шепча эти слова, Анюта уснула. Она согрелась в объятиях Олежки и на сердце стало меньше тревог. Хорошо запомнив то место, где таилось убежище, парень выключил старый проигрыватель. Он тихо гладил охотницу по волосам и слушал как воет снаружи метель.

— Так вот ты какая — дочь Нави…

Михаилу было тепло, но его лето умерло. Травы увяли, листья, кружась облетели янтарным дождём, воздух густел ароматами последних цветов. Он лежал на земле совершенно один, но Светлана уже была рядом. Скиталец почувствовал запах заготовленных трав и её нежный взгляд на лице, но смог сдержаться и не обернулся навстречу. Если он снова увидит золото мягких волос, её улыбку, глаза – то сорвётся, захочет прикоснуться и та вновь исчезнет. Нет, пусть сон по-прежнему длится...

Глядя на дождливое осеннее небо, сказалец спросил:

— Вот и всё? Теперь я могу быть с тобой? Уйти к тебе и не мучиться больше?

— А как же Олежка?

Вспомнив о сыне, старик замолчал. У Олега всегда было слишком наивное сердце, как будет он жить в это мире? И отец конечно же вспомнил про Навь. В незримой дали его сна печально завыл брошенный волк. В том плаче Михаил слышал скорбь отринутого из души зверя.

— Мне страшно за него, но что я мог сделать? Чем больше я хочу помочь, тем хуже всё оборачивается.

Голос Светланы порывом тёплого ветра коснулся щеки.

— Не противься, ведь ты сам разлад внёс в семью. Не принимая Анюту, только Олежку изранил.

— Чужая она нам…

— А кто из своих?

Михаил замолчал. Только он и Олежка?

— Кто ещё из своих жив остался? — последние слова Светланы не прозвучали, они будто родились в его голове. Михаил думал о них, пока тело погружалось в сыпучую землю. Он пытался вспомнить кого-то ещё и не находил близких ему в Явьем мире. Все умерли, остались только они с сыном и… Навь…

Скиталец открыл глаза.

Над ним стелился полог из чёрного дыма. Огонь и едкий запах горящего топлива затащили обратно в реальность. Чувствуя, как тело прижал тяжкий груз, Михаил измученно застонал. Хоть не сразу, но понял, что лежит, засыпанный свежей землёй. На поверхности была лишь правая рука и половина лица. Цел ли он? Или лучше вовсе не вставать из этой могилы…

Жажда жизни заставила двигаться. Тихо раскачав своё тело, Михаил смог откопать себя из-под земли. Когда штурмовики сбросили бомбы, ему удалось укрыться в ближайшей канаве. Сжимаясь там, словно ребенок в материнской утробе, скиталец вздрагивал от каждого нового взрыва. Но последняя бомба упала так близко, что накрыла его мелким грунтом. Дух из тела выбило и Михаил не мог знать сколько довелось пролежать без сознания.

Можно было сказать лишь одно — кровавая битва закончилась. Серый Повелитель обрушил на дружинников ярость машин, которых уже много Зим никто даже не видел. Где он нашел своих «Фениксов»? Как научил людей востока управлять этой техникой? Всё это осталось загадкой. Он победил, а это означало гибель для Поднебесья.

Но пока армия Повелителя была ещё здесь. Тысячи людей, словно хмурые тени брели вдоль сожжённого лагеря. Они безжалостно добивали остатки Небесной дружины. Любой, кто носил на рукавах цветную повязку или был одет словно воин — погибал от выстрелов, грубых ударов или оказался просто задушен. Мужчины с грязными лицами, женщины сжимавшие в руках острые лезвия, подростки с диким огнём в глазах снующие между развалин — все они охотились на уцелевших.

Михаил смог подняться из-под земли, хотя его пошатывало, словно восставшего покойника. При нём не было никакого оружия и выглядел он столь ужасно, что орда просто шла мимо. Эти люди приняли оборванного чужака за своего. Рассудок подсказывал скитальцу, что нужно идти с остальными, нужно двигаться пока не удастся сбежать прочь из лагеря.

Старик побрёл через дым, спотыкаясь на каждом шагу. Глаза старались не смотреть в сторону расправы над побеждёнными. Крики погибающих воинов наполнили захваченный перевал до самых небес. Пройдя десяток шагов, Михаил вдруг увидел труп воеводы. Ладон потерял обе ноги, блестящую кольчугу вспороли осколки. Над телом склонилась рыдавшая женщина, что раз за разом вонзала свой нож в давно застывшее сердце. Михаил невольно отшатнулся и спиной налетел на коня без наездника. Животное тут же дико заржало и с обезумевшим взглядом бросилось прочь. Его силуэт быстро скрылся за смогом пожарищ. Старик испугался, что сейчас его обнаружат и немедленно замер. Но никто не обратил внимания на весь этот шум – здесь и без того хватало истошных воплей. Шаги стали твёрже, скиталец шёл всё быстрее, стараясь избегать людей одуревших от жажды мести.