Возмездие - Анастасия Пименова Страница 11

Мы шли почти день, также молча. Я просто следовала за ним, даже не думая о том, что возможно он ведет меня на верную смерть. Нет. Точно нет.

Когда мы вышли в какой-то город, то там он либо нашел какую-то машину, либо перед этим специально оставил её, в которую сели и уехали.

Следующие три дня мы ехали с редкими остановками, пока не добрались до странного места, которое напомнило небольшой город, окруженный стеной, как и Анклав. Только внутри не оказалось ни одного ликтора, вернее, тех, что в форме. Я увидела знакомые и изменившиеся лица, например, Ноа и Ханта. Но на них также не было формы.

Ашер выделил мне просторную комнату в одном из зданий с большим количеством света и с собственной ванной комнатой, чего не было ни в квадранте, ни в Анклаве.

Первое время я вообще из нее не выходила, лишь Маршалл, который уже был в этом месте, стал заходить ко мне каждый день.

Когда я увидела его впервые, то внутри во мне что-то ожило и даже появилось некоторое облегчение, ведь я поняла, что он жив. Правда, Маршалл лишился глаза.

Именно он стал рассказывать мне обо всем, хоть я также не сказала и слова.

Маршалл сообщил, что Князь продал его некоему Аткенсу, который использовал Маршалла в качестве того, кого отправлял в города, чтобы находить провизию. Конечно, Маршалл бы сбежал, будь у него такая возможность, но тот Аткенс использовал ошейники, наподобие тех, что были в Грёзе, только с более большим радиусом и таймером, который автоматически сработал бы и взорвал бы голову, если бы Маршалл не вернулся обратно.

В следующие дни он рассказывал мне, как Ашер нашел его и как ликтору удалось выжить, то, что именно Лизи спасла его. Я не видела девушку здесь, поэтому не знаю её дальнейшую судьбу.

Маршалл рассказал мне абсолютно всё, за исключением О'Нила и того, что мужчина сделал с моим братом. Возможно, ему это неизвестно, а, возможно, он решил не говорить по той причине, что произошло нечто ужасное и меня не хотят ещё больше травмировать. При этом сам Маршалл не спросил ничего, касаемо меня.

Позже я начала выходить из комнаты и из здания, просто наблюдая за всем со стороны. Я не особо удаляюсь.

Хожу в кофтах, но иногда, когда рукава задираются, то видны шрамы от порезов, и я замечаю каждый взгляд, направленный на то, что осталось на моем теле напоминанием. Этот взгляд – смесь жалости, отвращения и любопытства. Он обжигает сильнее, чем лезвие в тот момент. Я пытаюсь спрятать руки, опустить рукава, зарыться в ткань, чтобы стать невидимой. Но шрамы – это моя история, выгравированная на коже. История, которую я не могу стереть, как бы ни старалась.

В один из дней я увидела, как сюда приехал и Дэни с какими-то людьми в пальто. Если бы раньше я заинтересовалась и даже попыталась бы узнать, кто это, то сейчас – нет. Мне всё равно. Я просто отметила это про себя, как очередной факт.

Пребывание здесь слилось для меня в серую безжизненную массу. Я просыпалась, ела, ходила, слушала, но не говорила. Я дышала, но я не жила, а… существовала.

Это состояние напоминало глубокий сон наяву, когда все чувства притуплены, и мир воспринимается сквозь толстую пелену. Я видела лица, слышала голоса, но они казались далекими и нереальными, словно эхо из другого измерения. Во мне не находилось сил реагировать, сочувствовать, радоваться или огорчаться.

Дни тянулись бесконечно долго.

Круговорот повторялся снова и снова, не принося ни облегчения, ни перемен. В голове царила пустота, лишь изредка прерываемая вспышками воспоминаний, которые мгновенно гасли, оставляя после себя лишь горькое послевкусие.

Иногда я пыталась заставить себя что-то чувствовать, пробудить хоть какую-то эмоцию, но все было тщетно.

Кошмары то исчезали, то начинали преследовать меня во снах, но я не кричала. Лишь просыпалась в холодном поту и колотящимся сердцем в груди.

Я могла долго стоять под струями теплой воды и смотреть в одну точку на кафельной плитке. Либо могла долго смотреть на собственное отражение, которое было чужим, блеклым и безжизненным.

А иногда было совершенно наоборот. В моменты редких прогулок, когда я видела других людей, слышала их разговоры, в моменты, когда Маршалл сидел рядом и терпеливо ждал моего возвращения, мне хотелось крикнуть, закричать во весь голос, чтобы кто-то заметил меня, чтобы кто-то увидел мою боль, но голос застревал в горле, словно ком. Чтобы кто-то помог мне.

Да.

Именно так в груди зародилось и что-то другое, что ничего хорошего не принесло, а даже ухудшило ситуацию. Начало разъедать изнутри, выжигать и медленно убивать. И я поняла одно. Всё вышеперечисленное – лишь вопрос времени, когда это меня окончательно уничтожит.

Глава 2

Очередной день, и я просыпаюсь, открывая глаза, когда за окном уже начало смеркаться.

Даже в такое время в комнате светло, и это немного дает мне некоторое облегчение. Я иногда вспоминаю, где меня раньше держали и полное отсутствие света.

Замечаю тень в кресле и понимаю, кто это.

Ашер. Он часто так делает. Наблюдает.

В отличие от Маршалла, ликтор не приходит ко мне днем, не говорит со мной, ничего не рассказывает и ничего не спрашивает. Он приходит вечером, бывает ночью и просто смотрит. Всегда приносит кафоликон, когда проходят девять дней. Вероятно, раньше меня бы это испугало, а сейчас мне все равно.

Я лишь смотрю на него в ответ.

Его молчаливое присутствие стало привычным атрибутом сумерек.

Ликтор не шевелится, даже не вижу, чтобы дышал. Он напоминает просто сгусток тьмы, принявший человеческую форму.

Сейчас всё тоже самое.

Я не встаю с кровати до тех пор, пока он сам первым не покинет комнату, пока не оставит меня.

Даже отсюда я вижу его взгляд, темный и изучающий меня, словно он ищет что-то такое, что… дало бы ему понимание. Не знаю.

Лишь чувствую, как напряжение нарастает в воздухе, как будто вот-вот должно произойти что-то важное. Что-то, что изменит всё.

После того, как так проходят минуты или часы ликтор просто молча встает и бесшумно уходит.

Я ещё некоторое время лежу и после встаю, иду в ванную, где умываюсь и одеваюсь, чтобы позже выйти и отправиться в столовую. Здесь она тоже есть, так как домов на территории практически нет, либо я их просто не заметила. Кухни в здание, где я живу, тоже