Арестантка: Путь на Броссар - Нина Вайшен Страница 22

— А вы как считаете, доктор, — я кивнул Тардис.

Она медленно отлипла от стула, встала и нависла над панелью.

— Д-да… можно снимать, — её тонкая ладонь сжалась в кулак.

Вид у неё стал обречённым, она опустила светло-карие глаза куда-то в пол. Ждала, что я сейчас её пристрелю?

— Снимайте, — строго сказал я.

Она молча ввела несколько команд на сенсорной панели куба, там замигали ярко-бирюзовые полосы. Я держал руку на пистолете на всякий случай.

На экране появилась надпись: «Работа завершена, начат процесс сворачивания операционного модуля». Я выдохнул.

Куб на глазах таял, одна его грань будто перетекала в другую, пока все не оказалась поглощены нижней — под спиной Матео.

— Приподнимите его, — спокойно сказала доктор.

С осторожностью я подложил руки под обмякшее тело Матео. В голове оглушительно звякнула неутешительная мысль:

«Я чуть не потерял брата второй раз за неделю».

Только сейчас я по-настоящему осознал этот факт, и страх скрутил внутренности. А если бы тело брата было холодным, и я сейчас нёс бы его в капсулу, чтобы отправить в последний путь?

Перед глазами встал тот маленький плачущий мальчик, что вис у меня на руках в день, когда погибли родители. Мальчик, за которого я был ответственен. Я приподнял Матео, и доктор вытащила полупрозрачную пластину аппарата.

После операции в медицинском кубе рёбра брата выглядели так, словно ранения и не было. Я даже сжал губы от внезапно нахлынувшего облегчения.

Пока имперка убирала свой медицинский девайс, я потрогал Матео за руку. На ладони теперь не хватало нескольких пальцев, и я подумал, как он теперь будет стрелять? Слепой на один глаз, без пальцев… придётся временно снять его с должности командира группы Бета. Я прикрыл веки, и под ними мелькнул момент, когда в родительском доме я вырвал у Матео из рук свирель.

На гитаре без пальцев он тоже играть не сможет. Это его расстроит больше, чем невозможность стрелять.

Я всегда был тем чёртовым уродом, что забирал у брата любимую игрушку. Потому что она неуместна, ни в казарме, ни на войне. Я пробовал определить его в военный оркестр, но даже связей Шёпота не хватило, чтобы его туда взяли. Может, я недостаточно старался?

— Всё нормально? — шепнул мне Хил, когда я застыл рядом с койкой.

— Да, в полном, — я сделал несколько шагов назад. — Ты теперь справишься один?

Краем глаза я заметил, что имперка поправила чёрный воротник под горло, расстегнув одну пуговицу.

— Справлюсь, майор, — кивнул Хил, осматривая рёбра Матео. — Всё уже сделано, остаётся только ждать, пока Матео придёт в себя.

— Доктор, пойдёмте, вы здесь больше не нужны, — сказал я, указывая женщине рукой на дверь.

Она внимательно посмотрела мне в глаза, но не с мольбой, а вскинув гордо подбородок, пронзила высокомерным взглядом. Спину держала ровно, плечи развела, словно демонстрируя серебристые эполеты ВАД с мелкой бахромой. Как же я не любил, когда имперцы смотрели на нас с такими лицами, с чувством морального превосходства.

— Почему бы вам не убить меня прямо здесь? — сказала она, игнорируя мой приказ. — Рядом с тем, кому я спасла жизнь. Чтобы ваша животная низость была красноречивее!

— Нам животным, красноречие ни к чему, — сказал я, схватил её за шиворот и выволок в коридор.

— Да как вы смеете меня касаться! — прорычала она, поправляя эполеты.

— Не хотите, чтобы я вас касался, выполняйте мои приказы, — спокойно сказал я и кивнул в левую сторону коридора.

Она снова поправила ворот, расстегнув ещё одну пуговицу. Так, что стало видно ярёмную впадину. Глубоко вдохнула полной грудью и пошла вперёд по коридору. Казалось, доктору было тяжело дышать.

Я шёл за ней, держа руку на пистолете, хотя она казалась довольно слабым бойцом. Наверняка была доктором младшего звания, приставленным на всякий случай к сыну директора ВАД в дополнение к общей группе.

— Убьёте меня в спину? — не унималась она.

— Лучше в голову, чтоб наверняка, — отмахнулся я. — Поворачивайте налево.

— Террористы чертовы!

— В дверь входите.

Она сжала руки в кулаки и сделала шаг в помещение. Я прошёл следом за ней. Остановившись, она огляделась выпученными глазами.

— Вы собираетесь уб-бить меня н-на к-кухне?

— Ага, убьём и сразу приготовим, — засмеялся Хан, стоящий у стойки с аппаратом, который с лёгкой руки Матео мы стали именовать «Примаверой». Что на испанском значит «весна». Он так цеплялся за язык, постоянно вклинивал словечки. Будто старался сохранить в этом аду кусочек того маленького рая, в котором мы жили в детстве. Кусочек дома. Как же хорошо, что брат жив…

Хан доставал из «Примаверы» размороженные овощи, попутно заглядывая в свой планшет, где опять что-то читал.

— Присаживайтесь, доктор Тардис, — сказал я, выдвигая стул.

Имперка недоверчиво глянула на меня, но села без лишних разговоров.

— Хан, сделай две порции того, что у нас на ужин.

У него вытянулось лицо, он обвёл доктора недружелюбным взглядом, под которым имперка поёжилась.

— Есть сэр, — отчеканил Хан, накладывая в тарелку овощи. — У нас запасов немного, но сухпайка достаточно… Может…

— Две порции, Хан, — ровно сказал я. — Доктор сегодня много работала.

— Понял. Как Матео?

— Гораздо лучше, — я улыбнулся, и Хан поставил тарелку с вилкой на стол перед Тардис.

Она молчала и пялилась на еду — картофель, горошек и свеклу. Вилку в руки не брала.

— Вы меня привели сюда, чтобы накормить? — спросила она, её голос задрожал.

— Не заметно? У вас в тарелке еда… конечно, интеллектуального мороженого у нас нет… даже мяса нет, — сказал я, когда Хан поставил тарелку передо мной.

Тардис, не отвечая внимательно смотрела на меня. Меня начало раздражать её глупое высокомерие. Но потом откуда-то из памяти раздался приятный лязг металла о фарфоровую тарелку. Приятный потому, что это отец начинал ужин. После того, как начинал есть глава семьи, начинали трапезу все остальные члены. Такое правило.

На миг смутившись теплоты воспоминаний, я взял в руку вилку и положил в рот горошину, только после этого Тардис начала есть. Я едва сумел подавить улыбку.

Она ела медленно, и сложно было понять, это оттого, что ужин скудный, или из-за привитой имперским обществом привычки есть неторопливо. Я уже и забыл, что там, на Земле, было хорошего. Но мне казалось, что Тардис ела… красиво.

— Спасибо, было вкусно, — сказала она, закончив с овощами. — Что будет со мной теперь?

— Думаю, что если мы вернём вас имперцам, вас казнят, как предательницу, — вздохнув сказал я. — У сынка директора ещё есть какой-то шанс остаться в живых. Но у вас…

— Я знаю, — сказала она, лёгким движением отодвинув тарелку. Отодвинув её