Юная Раса - Майк Манс Страница 15

Пётр кивнул, видимо, удовлетворившись ответом. Хорошо, что турок ничего не слышал, рёв двигателей здесь слабо гасился, и слышно было только того, кто сидит с тобой на соседнем кресле.

– Вы же инженер? – снова спросил Григорьев. Ральф кивнул, решив не вдаваться в подробности того, что в первую очередь он – физик.

– А я вот совсем нет, – кисло улыбнулся собеседник. – Мне все эти науки совсем не давались. Так что я занялся тем, что требует лишь внутреннего созерцания.

– Во-первых, любая наука требует внутреннего созерцания, – ответил Шмидт, – а во-вторых, философы – инженеры человеческих душ. Так что мы с вами в каком-то роде коллеги.

Русский пожал плечами, но сделал это как-то позитивно, а потом широко улыбнулся. Да, он определённо был приятным человеком.

– Скажите, а вы верите в то, что можно изменить нашу этику? – неожиданно решил спросить он у философа. – Мы же с вами – жители тех стран, где попытки насильно внедрить её закончились плачевно.

Григорьев задумался. Что ж, философ, интересно, что ты ответишь. Потому что сама идея об изменении природы человека ради технологий в конечном счёте убьёт человечество. Все рассуждения о том, что развитие научно-технической базы приведёт к моральному прогрессу, очевидно, ошибочны. Инопланетяне считают себя людьми, но землян они совсем не знают. Этика меняется лишь тогда, когда общество к этому готово. Идея, зароненная в неподготовленную почву, вырастет искажённой, приводя к социальным потрясениям, конфликтам и войнам. Для Ральфа Шмидта, учитывая весь его жизненный опыт, было предельно ясным, что, когда варвары сталкиваются с прогрессивной моралью и культурой, они просто эксплуатируют её блага. И он, варвар, планировал именно заняться тем же самым: получить от Кен-Шо все их знания.

– Вы знаете, герр Шмидт, – задумчиво протянул Пётр, – ваш вопрос естественен. И ответ на него не очевиден. Как я понял из заключения доктора Ланге, концепция Согласия строится на том, что, получив все блага древних цивилизаций, мы никуда не денемся и станем развиваться этически. Конечно же, на первых порах нам придётся вдалбливать что-то в свои головы, но в какой-то момент это станет для нас с вами так же естественно, как «Не убий» и «Не укради».

Хорошо, что он упомянул заповеди. Есть что ответить.

– А так ли естественно для нас «Не убий», Пётр? Можно же вас называть по имени? – учтиво спросил Шмидт, и Григорьев кивнул, уже, по-видимому, обдумывая первый вопрос. – Дело в том, что мы считаем, что воспитаны в определённой этике и культуре, однако наступающий катаклизм срывает с нас покров Цивилизации, и мы становимся дикими зверями. Вспомните, какие ужасы вытворяли нацисты и коммунисты. А ведь они выросли в христианских странах, им с детства в церкви говорили то самое «Не убий».

– Ральф, вы абсолютно правы, приводя подобные примеры. Они примечательны ещё и тем, что две абсолютно разные по своей сути идеи, одна, ведущая нас в Согласие, а другая – к Несогласным, выглядели одинаково, ну или схоже, если судить по действиям их адептов. И роль катаклизма тут немалая. Очевидно, что культура не есть абсолют, наследуемый детьми от родителей, в отличие от цвета глаз или волос. Для того чтобы катаклизм не наступил, нам и дают защиту Согласия и его технологии. Как считает Ланге, если бы современную европейскую культуру попробовали принести в средневековое общество, она бы не прижилась. Потому что отсутствие эксплуатации возможно лишь в обществе с определённым уровнем потребления энергии и доступности информации. И я с ним согласен.

Что ж, русский философ был подкован. Но Шмидт, как и все, летящие на Марс, тоже читал Ланге. И знал, что отвечать на такой аргумент.

– Откуда мы знаем, что все подобные эксперименты в Согласии прошли удачно? Они нам говорят, что это работает. А если работает только на части рас? Мы вынуждены верить, что нас можно изменить. Что мы станем лучше и добрее. А если окажемся неспособны, то нас стерилизуют и дадут вымереть? Или разбомбят всю планету? Сколько рас не прошли в финал конкурса? Поймите, Пётр, всё, на чём базируется такая логика, – лишь слова. Нет ни малейшей уверенности, что они правдивы. Сейчас вы летите формировать почву для того, чтобы наша веками создававшаяся культура пала перед лицом их прогрессивного опыта и этики. И христианство, и буддизм, и эллинизм, и современная европейская мечта – всё канет в Лету. Наши дети не будут разделять наши ценности, а начнут жить на одной волне с пришельцами. И всё это можно вынести, если бы была уверенность в том, что перемены не напрасны, что нас ждёт светлое будущее, а не жизнь на отшибе. В моём доме дворником работает Мустафа, он из Сирии. У него шесть детей, и он пять лет живёт в Германии, уже сносно говорит по-немецки. Так вот, когда он только приехал, то каждый день, убирая во дворе, благодарил меня за то, что мы дали ему деньги и безопасность, больше, чем он когда-либо имел. А недавно Мустафа заявил, что ему слишком мало платят за то, как он вкалывает, и что Германия должна ему. Он стал несчастным, несмотря на то что живёт лучше. Потому что мы, немцы, и не стремились сделать его счастливым, мы просто получили дешёвую рабочую силу.

Григорьев молчал и хмурил седые брови. Нечего возразить? Ну вот и подумай на досуге, может, потом расскажешь, какие сделал выводы. Ральф Шмидт откинулся в кресле и закрыл глаза в надежде уснуть.

* * *

Шаттл пришельцев выглядел в целом предсказуемо. Он напоминал те самые летающие тарелки: как будто у гигантского шара срезали низ и верх, а затем склеили. Издалека в профиль выглядел как сигара, а вблизи, зависший метрах в десяти над головой, – словно серый круг, около двадцати метров в диаметре. Неподалеку стояли модули, которые этот шаттл потащит на Марс. Каждый из них был раза в три массивнее на вид, чем инопланетное транспортное средство.

– Господа учёные, – обратился к ним какой-то клерк, сопровождающий их с момента посадки, – сейчас вы проследуете сразу на шаттл. Ваш багаж полетит в наших модулях, его уже занесли и укрепили. Я с вами не пойду. Наверху вас встретят лично Вол-Си Гош от Кен-Шо и полковник Айзек Кинг и расскажут всё, что вам необходимо знать перед полётом. Прошу не забывать о подписанных документах о неразглашении. Вылет состоится через десять минут, и уже к ужину вы будете на Марсе. Мне было очень приятно с вами познакомиться, и я желаю всем