264 - Илья Тауров Страница 40

Вскоре Борисов оказался в душевой внушительных размеров, она как будто тянулась метров на сто вдаль, около пятидесяти метров была её ширина, постепенно под каждой лейкой оказывался мужчина, каких-то приводили по одному, каких-то группами. Андрей получил кусок мыла в пластиковом контейнере, снял с себя одежду там где ему приказали и отправился под свободную душевую кабину без дверей, только с боковыми стенками, без каких-либо кранов, на передней стене выступ, прямо как у него в камере, видимо чтобы положить туда мыло.

Вода была горячей, но терпимой, регулировать её температуру было никак нельзя, но бывший пилот Кальмара подумал, что уж лучше пусть она будет горячее чем комфортно, чем холоднее. Перед входом ещё один работник тюрьмы что-то сказал ему и раскрыл ладонь, Андрей решил, что время на мытьё у него составляет пять минут и оказался в этом прав. После “банных” процедур его поджидали новые штаны и майка, его кроссовки заменились неизвестной силой на шлёпанцы из пенистого материала, пропали и вонючие носки, вместо них на новых трусах лежали свежие. Кусок мыла Андрей прихватил с собой, никто этому не противился, видимо подобное было в рамках правил данного заведения.

Когда Борисов вернулся в камеру, то обнаружил, что и постель испачканную в первые дни собственной кровью, пропитанную потом тела, ему кто-то заменил, ну прямо сюрприз за сюрпризом, на радостях от такого он даже почти забыл где находится. Правда, спустя примерно час смотрения в потолок, осознал снова, что он не имеет и понятия когда этому заключению придёт конец, и придёт ли. Попытки заговорить с работниками тюрьмы, само собой, не приносили никаких результатов, они не старались понять Андрея, а если бы и хотели, то не могли бы, а у него не получалось выведать у них хотя бы сегодняшнюю дату ни на русском, ни на английском языках.

После того как бывший российский космонавт побывал в душевых три раза он решил, что водят их туда раз в неделю, следовательно и в этом месте он пробыл уже около трёх недель, раны на голове почти затянулись, синяки напоминали о себе лишь небольшими желтыми пятнышками и неприятными ощущениями, если до них дотронуться. Андрею казалось, что у него даже не сбилось ощущение дня и ночи и спал он всегда, как он думал, по ночам, поэтому когда в один из дней он проснулся от того, что с привычным гулом открывается автоматическая дверь, он абсолютно не понял к чему это приурочено и что за ночные дела к этому привязаны.

В проеме стоял неизвестный человек в военной форме, он вошёл в камеру, положил маленькую коробку с наушниками на край кровати Андрея, рукой показал на них, потом на Андрея очевидно предлагая ему воспользоваться этим устройством по назначению. Борисов без спешки подчинился, опять глаза непроизвольно закрылись от резкой, но короткой боли где-то внутри головы, еле слышное шипение быстро сошло на нет, мужчина в военной форме сказал:

— Понимаете?

— Да, — ответил Андрей сидя на своей кровати в майке и трусах.

Лицо его покрывала трёхнедельная неухоженная борода, прическа на голове была подстать, волосы цвета медвежьей шерсти торчали куда угодно, Борисов не видел себя в зеркале, расчёски ему не давали, да и возиться с волосами он не привык, потому что состригал их под ноль как только длина шевелюры достигала сантиметра или даже половину этой длины.

— Было приказано перенаправить вас отсюда на службу в одном из подразделений в Скандинавии, — начал мужчина, — отправиться мы должны немедленно, подробности узнаете по прибытии.

— Так точно, — без энтузиазма ответил Андрей.

Собирать какие-то вещи ему не было нужды, так как вещей у него здесь не было. Перед выходом из тюрьмы он получил военную форму, но это была форма пехотинцев, а не лётчиков, что Андрей заметил, но своего сопровождающего по такому поводу решил не донимать. Он и сам догадывался. что возвращается точно не на те позиции, на которых был раньше.

Спустя одиннадцать часов пути Андрей оказался на берегу бескрайнего водоёма, по природе ему казалось, что это Балтийское море, либо какое-то из северных морей отчужденных у России за время его отсутствия. Но правильным было первое предположение. Каким образом тут сохраняется гарнизон армии Южных Королевств бывший пилот Кальмара сейчас не задумывался. Сопровождавший его мужчина сообщил, что сейчас Борисов присоединится к группе состоящей из трёх человек, включая него и в подводном дроне способном перевозить как раз таки не более трёх человек или двухсот пятидесяти килограмм груза они отправятся к побережью Финкорпа, где они вплавь доберутся до берега, там сержант, мужчина указал на одного из двух солдат, знает куда двигаться дальше. В указанном месте их встретят свои люди и они проследуют для выполнения задания согласно плану.

Трое человек расположились в тесном дроне, Андрей знал о существовании таких, но никогда не видел в живую, а тут сразу можно “покататься”, не то чтобы ему хотелось, однако всё это лучше, чем сидеть в тюрьме не зная ни количество времени, ни смысла своего нахождения там. Путь составлял более трёхсот шестидесяти километров и длился восемь часов, за это время Андрей узнал многое о положении дел на фронте. Оказалось, что сейчас полным ходом идёт запланированное отступление, но при этом удерживается тонкая полоска территории, чтобы держать побережье напротив Финкорпа, то есть бывшие прибалтийские страны, как понял Андрей из рассказа мужчины, который недавно был назван сержантом. Группа в которую попал Борисов уже одна из последних на пути в Финкорп, а всего туда уже переброшено около десяти тысяч людей Сакари, оставшиеся две тысячи как раз таки остаются на балтийском побережье, чтобы оказывать огневую поддержку когда это понадобится.

Наступило время покидать дрон, солдаты переоделись в костюмы, которые помогут сохранить тепло тела и не околеть, потому что предстоить проплыть около восьми километров в холодной воде, у Борисова проскочила мысль о том, что ему это вряд ли по силам и он утонет, правда на финише её обогнало соображение следующего характера: в общем-то насрать, какая уже разница когда.

Гидрокостюм и правда заметно сглаживал холод воды, там где она касалась лица ощущалось, что ничего приятного не было бы, окажись они здесь в обычной одежде или, тем более,