Король сусликов - Гоян Николич Страница 64

Чаз, вооруженный нунчаками с личной монограммой, нарядился в облегающее трико. Шерсть из-под воротника торчала, словно львиная грива. К обеим задним лапам щегольски крепилось по кобуре с пистолетом «ругер». Голову венчала диковинная заморская парадная фуражка, пышно украшенная золотым шитьем. На плечах его величества поблескивали эполеты.

Со стороны Чаз напоминал мохнатого свихнувшегося прусского фельдмаршала, решившего заняться балетом.

Суслики высадились сразу с двух миниатюрных «чинуков» на крыше больницы, проникли в здание через воздуховод центральной системы кондиционирования и бесшумно спустились по альпинистским веревкам на пол кладовой отделения урологии. Там Чаз приказал взять с полок урологические прокладки для мужчин, причем самого большого размера.

Затем суслики открыли кран и хорошенько смочили прокладки в теплой воде.

Потом они проникли в послеоперационный покой отделения анестезиологии. Там грызуны по-быстрому смастерили простенькие катапульты из резиновых медицинских трубочек и дыхательных мешков, лежавших стопкой на каталке. Чаз потом признался, что идея с катапультами пришла ему в голову после просмотра документального фильма об осаде Карфагена римлянами в сто сорок девятом году до нашей эры.

Тем временем еще один отряд сусликов внизу закрепил портативные оконные датчики тревоги на дверях всех имевшихся в здании лифтов, после чего разлил по покрытому линолеумом полу жидкость для мытья рук, превратив фойе больницы в гигантский каток.

Затем грызуны отправились в палату 104, где храпела обколотая успокоительным Дора.

Наверху Чаз и две дюжины спецназовцев навалили мокрые урологические прокладки на каталку и погнали ее перед собой. Они миновали психоневрологическое отделение, где ненадолго привлекли внимание одного-единственного пациента. Он несколько секунд наблюдал за странной картиной, после чего снова уставился в телевизор, по которому крутили сериал.

Когда все собрались внизу в фойе, суслики с помощью цепи приковали к дверям офиса службы безопасности клиники медицинское кресло весом двести семьдесят кило. Затем они синхронизировали датчики тревоги на дверях лифтов с больничной системой громкой связи, которая уже была запрограммирована группой сусликов — звуковых инженеров бесконечно проигрывать гимн США, исполненный Джими Хендриксом в 1969 году.

Чаз позаботился о том, чтобы громкость выкрутили на максимум.

Все было готово к старту операции «Храбрый комочек меха».

По сигналу Чаза из всех динамиков под аккомпанемент гитары зазвучало знаменитое соло Джими. Тут же сработали датчики тревоги в лифтах, и кабины с докторами, медсестрами и санитарами спустились на первый этаж, в фойе. Там персонал больницы ждал целый град мокрых прокладок, которые суслики метали с помощью катапульт. Орущие доктора, медсестры и санитары поскальзывались на полу, поднимались, падали снова. Наконец им удалось скрыться через пожарный выход. Вслед персоналу продолжали лететь хлюпающие прокладки.

Поверьте мне, на свете нет никого быстрее медицинского работника, удирающего от летящей в него мокрой прокладки.

Воспользовавшись суматохой, Чаз вместе со своими коммандос спокойно выкатил койку со спящей Дорой Маккой прямо через главный вход.

Больничный матрас идеально влез в кузов моего грузовика.

Под перебор гитары и звуки голоса Джими, исполнявшего гимн, я умчался прочь. В зеркало заднего вида я видел крошечные, словно звездочки, огоньки вертолетов Чаза, поднимавшихся в ночное небо.

Всю дорогу до ранчо Дора храпела и присвистывала, словно паровоз.

Я вернулся домой, покемарил час у себя в кабинете, после чего отправился на утренний прием к мэру уговаривать его снять обвинения с Доры.

Градоначальник смерил меня взглядом с ног до головы и сказал, что я как будто побывал в аду. Я демонстративно принюхался и сказал мэру, что, судя по исходящему от него запаху, его мариновали в козьем поту.

— Надеюсь, ты сжег одежду, что была вчера на тебе, — промолвил я.

— Я сжег даже то, чего на мне вчера не было, — ответил он.

Я решил не ходить вокруг да около и сразу перешел к делу. Я напомнил мэру, что в этом году выборы и народу может не понравиться, что очерствевшие сердцем власть имущие стали мстить слабой, больной старухе, которая просто пыталась защитить то, что принадлежит ей по закону.

— Какая ж она слабая? — удивился мэр. — Она нас обоих может отметелить так, что живого места не останется.

— Что есть, то есть, — согласился я. — Но дело не в этом. Народ видит ситуацию иначе. Для простых людей она просто бабуля, которой власти и богатеи продыху не дают. И это притом, что ее предки прожили здесь целую сотню лет.

После этого я сказал, что, когда дело дойдет до выборов, образ великодушного, снисходительного градоначальника будет выглядеть в глазах избирателей куда как выигрышнее.

— Решать, конечно, тебе, — подытожил я, — избиратель увидит в твоем лице либо Соломона, мудрого и понимающего, либо красномордого политикана-пустомелю, опьяненного собственной властью. Думай. Выбор за тобой.

Мэр глубоко вздохнул и посмотрел в окно.

— Ладно, обойдемся штрафом, — сказал он. — Но ты уж поверь, он будет немаленьким.

— Она разорена, — напомнил я. — У нее за душой ни гроша. Она даже налог на собственность и тот заплатить не может.

Мэр расплылся в улыбке:

— Я в курсе. Я пообщался с окружными властями. Ее вот-вот признают неплатежеспособной. Если она не погасит задолженность по налогам, ранчо пустят с молотка и передадут в доверительное управление. Сам понимаешь, что это значит. Хозяевам «Золотого ущелья» нужно просто немного обождать, и ранчо само упадет им в руки, как перезрелое яблоко.

Я открыл было рот, но прикусил язык, решив, что сейчас не самое подходящее время устраивать перепалку.

ГЛАВА 41

Я неоднократно обещал Чазу когда-нибудь взять его с собой в поездку, в вящей надежде, что он об этом забудет. Увы, память у суслика была совсем как у четырехлетнего ребенка: с одной стороны, прекрасной, а с другой — на редкость избирательной.

В один чудесный день его величество снова принялся изводить меня просьбами свозить его в новую колонию, что он основал в Канаде, но я наотрез отказался. «Никаких таможен и пограничных переходов», — сказал я. Мол, если хочешь, я отправлю экспресс-почтой столько колонистов, сколько скажешь, но провозить на машине вооруженных грызунов контрабандой через американскую границу и разбираться с таможенниками — уволь. Крошечные калашниковы наверняка привлекут внимание пограничников.

Тогда Чаз стал уламывать меня отвезти его в федеральное исправительное учреждение в округе Джефферсон, к югу от Денвера. Рядом с тюрьмой одна из научных организаций исследовала поведение сусликов, колония которых располагалась на поле площадью сорок пять гектаров, аккурат через дорогу от огромного гипермаркета. Суслики, как известно, обожают красть всякую