Закатиглазка (СИ) - "Феликс Неизвестный" Страница 29

— Ну не переживайте вы так, — Принцесса с сочувствием посмотрела на приунывшего председателя — всё, ещё, впереди. Ещё успеете гадостей наделать, что вас сто лет проклинать будут.

— Где, уж, мне, — расплакался Заяц, обтирая мордочку простынью — прошли лучшие мои годы, не перемудачить мне этого проходимца.

— Обязательно перемудачите, вот увидите.

— А, вот, и не перемудачу. — Заяц громко высморкался в простынь — он, вон, какой ушлый, такую гниду редкостную попробуй перемудачь.

— Всё у вас получиться, главное верьте в себя, — приободрила его Принцесса — вот, я в вас верю!

— Честно веришь? — робко спросил Заяц.

— Честно! — отчеканила Принцесса — Я как, только, вас увидела, сразу поняла, что вы — мудапляс высшей гильдии. А, уж, я в этом разбираюсь. Большего чем вы, я, лишь, одного знаю.

— И я догадываюсь кто он, — уже повеселевшим голоском сказал Заяц.

— Именно! — подтвердила Закатиглазка.

— Вот, всё — таки, что значит аристократическое семейство, — неожиданно сменил тему Заяц — все родичи у тебя с придурью, как и ты, да, ещё, этот дед во главе.

— Так он мне ненастоящий дед, — Принцесса принялась расплетать косу — эта старая сволочь была такой же старой, ещё, сорок лет тому назад, а может и больше. Откуда он взялся в столице неизвестно, но покоя от него никому не стало. У всех он требовал льгот и, обязательно, уступать ему место в пивных, из которых он не вылазил, в такси ездил исключительно бесплатно, читал газеты у ларёчников не покупая, ссылаясь на то, что он, дескать, старый, и что герой труда, и войну прошёл, и в одиночу обезвредил какого-то опасного маньяка и все ему должны. И получалось, так, что бывал частенько бит, хотя в долгу перед обидчиками никогда не оставался, а давал им в морду заранее. А потом, принялся он к нашему дворцу каждое утро приходить и стучать клюкой по воротам, требуя что бы король ему пенсию повышенную назначил, судейскую, хотя в жизни ни одного невинного не засудил. Его, было, охранники хотели, по старой традиции, в лес вывести и прикопать, но, тут, телевизионщики иностранные набежали, стали у него спрашивать, что да как, а он, возьми и заяви, что король ему внуком приходится, и дети королевские, все как один — его внуки, и что он войну победил за короля, хотя при батюшке и войн никаких не было. Скандал начался международный, другие короли торговлю прекратить хотели, ибо, что же это за правитель такой, у которого Дед бедствует и лично на войне воюет, значит не умеет такой правитель государство своё обворовывать, и не один уважающий себя самодержец с таким королём дела иметь не желает. Пришлось, тогда папиньке Деда этого во дворце прописать, оформить на него двадцать квартир в столице и автопарк из лучших европейских марок, а по телевидению, за большие деньги, была заказана передача у самого Вечернего Мудазвона под названием «Дедушка любит скорость». Короче, насилу, тогда скандал загладили, с тех пор этот Дед считается полноправным членом правящего дома, или, точнее, правивщего.

— Ваша династия, прямо, притягивает интересных личностей, — подметил Заяц и почесав за ухом, залез под простынь, свернулся клубочком и заснул.

Утром их разбудили около девяти часов, и просили к завтраку.

Кобольд, после вчерашнего, чувствовал себя не важно, потому к завтраку не вышел, а затребовал холодную ванну и пол — литра водки на опохмел.

Закатиглазка же, любившая, покушать как следует приняла порцию Гнома на себя, и его добавку, тоже. Но всё же завтрак был скудноват, так как, оккупировавший кладовую Дед, ещё не покинул свой пост, чем ограничил доставку продуктов к столу, к великому неудовольствию Принцессы.

На площади перед дворцом, уже, ждал кортеж, состоящий из двенадцати автомобилей Мерседес — Бенц G класса, которому пологалось доставить королевских деток на вокзал.

Пока, остальные собирались, Принцесса и король первыми вышли к кортежу.

— Не плохие кубики, — оценила автомобили Принцесса.

— Восемьсот лошадок в каждом, — король похлопал по капоту автомобиля — два месяца как с конвейера сошли.

— Лучше бы вы, папинька, экономили на кортежах, — Принцесса носком пынеступа постучала по покрышке колеса-тогда бы и деньги из моего горшочка вам не понадобились.

— Что ты, доча! — возмутился король — На нашу страну весь германский, да и японский автопромы работают, это тысячи заводов, миллионы рабочих мест! А перестанем мы у них закупаться? Что они делать тогда будут? В других-то странах народцы скаредные, так и норовят каким-нибудь эконом классом затариться, так что вся надежда на нас. И мы, надо сказать, не подводим.

— Это точно, — мрачно произнесла Принцесса — А что это они все с мигалочками? — она указала на крыши автомобилей — Разве вас их не лишили после отречения?

— Поначалу хотели, было, лишить, — король опёрся о статую амура, целившегося из маленько лука куда-то в небеса — но я кому надо отслюнявил, и порешили оставить за мной эту маленькую льготу, как за заслуженным государственным деятелем, достигшим пенсионного возраста при сверхнагрузке монарших обязанностей.

— Да, не лёгкое это дело, быть королём, — Закатиглазка внимательно следила за тем как в один из мерседесов грузили сейф, внутри которого обретался желанный горшочек с золотом — по мужу своему знаю, трудится как раб на галерах.

— От того-то нам, государственным людям, финансовые надбавки и положены, — поддержал Принцессу подоспевший Заяц — за высокие достижения в труде и за выполнение особо важной работы, доплаты на восстановление подорванного здоровья, доплата за тяжёлые условия работы, доплата на день рождения, на Новый год, и на Пасху. Да, и доплата за получение доплаты. Чиновничать это вам не составы разгружать, это тяжело.

— А то мы без вас не знаем, — король покосился на Зайца — у нас чиновничий люд, столь, предан отчизне, что не только сами, ярмо служебное тянут, но и дитятей своих не жалеют, чуть прописи обучат, и, сразу, на службу государству. При мне была доплата за поколения на службе: служат отец и сын, значит двойной оклад каждому, служат отец, сын и внук — тройной оклад, и так далее. У нас, выходило, что по пять поколений единовременно службу несли, ибо жили по сто сорок лет каждый. Так за дела государственные радели, что помирать отказывались!

— Да, да, да, — подхалимничал Заяц — чиновничать, это не каждый сможет, это вам не уголь копать, это там каждый сможет, с углём этим, ну, кроме меня, конечно, а я не могу, а вот чиновничать — это всегда рад.

На крыльце появился опохмелившийся и посвежевший Кобольд, за ним выпорхнули близнецы, как всегда радостные, они распевали какие-то частушки тоненькими голосками.

Последним вышел хмурый Дед, увидев Принцессу и короля, он приподнял шляпу и плюнул на крыльцо.

Путники расселись в трёх автомобилях: в одном Принцесса, Заяц, Кобольд и пожелавший проводить их до вокзала король, следующую за ними машину заняли три брата, и отдельно, в гордом одиночестве, устроился Дед.

Включив мигалки, кортеж, завыл сиренами и рванул с дворцовой площади, вылетел в ворота и, как нож в масло, врезался в поток, пытающихся спастись с его пути автомобилей.

Машины массово выезжали на тротуары уступая дорогу, замешкавшихся, из окон мерседесов кортежа охранники крыли отборным матом через громкоговорители.

Завидав такую красоту Кобольд не удержался, перелез на переднее сиденье, вырвал из рук охранника громкоговоритель, и, тоже, принялся выражаться по-матери в адрес нерасторопных автомобилистов. Но, не смотря, на крепкий мат, кортеж продолжал буксовать, в автомобильном море, тогда в мерседесах сопровождения стали открывать дверцы, и оказавшиеся внутри люди в спортивных костюмах с квадратными лицами, представленые вчера Закатиглазке как журналисты, принялись бить ногами по мешаюшим проезду машинам, но, увы, даже от этого толку было мало, так как места на тротуаре, уже, не осталось, и отъезжать было некуда.

Кортеж практически остановился, Закатиглазка выглянула из окна, пытаясь разглядеть, есть конец затору, и заметила, что в переулках, с обоих сторон дороги притаились, невзрачные обшарпанные фургончики, с решётками на маленьких окошках.