Ник Перумов - Адамант Хенны Страница 22

Прорыв к далековидению удался хоббиту на удивление легко и быстро. Взор его послушно устремился вдаль, в один миг покрыв громадное расстояние. Открылись очертания умбарского берега.

Море дошло здесь до двух старых сходящихся горных кряжей. Глубокая долина стала бухтой, а склоны гор – берегами. Трудно было придумать лучшую защиту от бурь и штормов.

Сейчас в Умбаре стояло множество кораблей – и гребных и парусных. Больше всего, конечно же, «драконов» Морского народа, захватившего Умбар после краха Гондорского королевства. Умбарские корсары, некогда попортившие королям Минас-Тирита немало крови и давшие начало морскому племени, могли спать спокойно – они были отомщены. Правда, на Умбар издавна зарился богатый и многолюдный Харад, но на сей раз верным сподвижникам Саурона изрядно натянули нос. С суши крепость казалась неприступной, и харадские правители, похоже, смирились с потерей.

С высоты птичьего полёта хоббит видел суетливую жизнь на улицах города. Он разительно не походил ни на Аннуминас, ни тем более на Минас-Тирит. Глинобитные жёлтые дома в два и три этажа смотрели на улицы глухими стенами – окна выходили во внутренние дворики. О мостовых и речи не было, пыль едва не закрывала солнце. По улицам медленно двигались караваны, цепочки странных животных – кто с двумя горбами, кто с одним, – отдалённо похожих на лошадей, только побольше. Полнились народом рынки. Словом, всё было спокойно.

Видение прервалось, как всегда, неожиданно.

После рассказа хоббита гномы лишь пожали плечами.

– В Умбар приплывём – поглядим, что тут тебе напривиделось, – ворчал Строри.

В тот день улов оказался совсем никудышным. Немолодой рыбак, в одних холщовых, закатанных до колен штанах, брёл по тропе к хижине. На спине он нёс плетёную корзину с рыбой – той было почти вдвое меньше обычного.

Тропа поднималась на зелёный откос и ныряла в укромную, заросшую ивняком ложбину. На её склоне стояла избушка, кривовато, но прочно срубленная из нетолстых брёвен – таких, чтобы мог поднять один человек. Залаял кудлатый пёс, бросаясь в ноги хозяину.

– Привет, Сан, привет. – Рыбак потрепал собаку по загривку. – Сейчас поедим. Сегодня еда будет, а завтра придётся поголодать. Как, потерпим?

Пёс умильно вилял хвостом – завтрашний день для него не существовал.

Человек принялся за разделку улова, однако не управился и с третью, когда дверь заскрипела.

– Трудишься, Серый? – властно произнёс гость. Был он низок, с заметным животом и красноватым лицом, облачённый, однако, несмотря на важный вид, в весьма затрапезную одежду. За спиной висела большая плетёная корзина на ремнях. – Это правильно, молодец, жупан будет доволен. Вот только, – он быстро окинул опытным взглядом горку разделанной рыбы, – маловат улов-то!

– Что делать… – рыбак вяло пожал плечами, – сколь выловилось… Ты что же, всё сейчас и заберёшь, Миллог?

Они говорили на языке ховраров. Для низенького сборщика это наречие явно было родным, рыбак же по имени Серый изъяснялся с некоторым трудом.

– Ну что же я, злодей, что ли? – возмутился тот, кого назвали Миллогом. – Работник тогда работает, когда есть что жрать. – Он быстро отодвинул в сторону пяток рыбёшек поплоше. – Это тебе и псу твоему.

– Спасибо досточтимому, – равнодушно поклонился рыбак.

Миллог сноровисто смахнул оставшуюся добычу себе в корзину, однако уходить не спешил.

– Эх, Серый ты, Серый… Как дураком был, так, прости меня, и остался. Уж десять лет, как нашли тебя в дюнах голого – только и мог бормотать что-то не по-нашему! – а ты всё не поумнел. Едва-едва урок исполняешь! Кабы не я, отведал бы ты плетей нашего жупана…

– Спасибо тебе, Миллог, – вяло шевельнулись губы Серого. – Я знаю, ты меня защищаешь…

На лице толстяка появилось нечто похожее на сочувствие.

– Давно я тебе толкую – смени ты ремесло! Хоть в дроворубы подайся или углежоги. Лес стоит – вали не хочу. А тут будет ли добыча, нет – урок плати. И сколько можно бобылём сидеть? Бабу тебе нужно, а то живёшь – чисто зверь лесной. Хочешь, подыщу? Баб сейчас безмужних – что мурашей в куче. Сколько мужиков полегло… Скажи спасибо, тебя в ополчение не поставили!

Серый стоял и покорно слушал, упершись натруженными руками в стол, блестевший от рыбьей чешуи. Голова его склонилась на грудь.

– Куда ж мне в ополчение… – глухо проговорил он. – Я и меча-то держать не умею…

– Да уж! – Толстяк презрительно фыркнул. – Помню я, как тебе его дали…

– Что уж вспоминать…

– Ну ладно. Мне пора уже, чтобы рыба не стухла. Как насчёт бабы, а, Серый?

– Стар я для этого, Миллог.

– Стар, стар… Я вот за десять лет постарел, а ты, по-моему, ничуть не изменился. Да! И ещё! Ты слышал: хазги тут в Тарне схлестнулись с какими-то роханскими шишками? Шхакара убили…

– Шхакара? – Серый поднял руку к наморщенному лбу.

– Ну да! Проткнули насквозь, представляешь? И ещё то ли троих убили, то ли пятерых… А сами заговорённые, стрелы от них отскакивают…

Тусклые глаза Серого внезапно блеснули, но лишь на краткий миг.

– Стрелы отскакивают… Хазгские? Байки ты изволишь рассказывать, досточтимый…

– Да нет же, говорю тебе! Трое этих было. Два гнома и ещё один какой-то недомерок…

– Недомерок в роханском войске? Ты же говорил, они все очень высокие…

– Дурак! Он не роханец, понял? С Севера он. Таких половинчиками кличут. В третий год нашей земли они хеггов Гистадиса да орков Грахура порубили почитай что до единого. Помнишь, я тебе рассказывал?

Серый молча кивнул.

– А теперь один такой здесь объявился, – разглагольствовал сборщик. – И зачем только притащился? Все ж знают, они роханскому правителю, Эодрейду, чтоб ему на ровном месте шлёпнуться, служат! Ну, Шхакар, понятно, и полыхнул. Надо ж так, с Вождём Великим, Эарнилом, столько войн прошёл, Аннуминас брал, город другой – эльфийский, что под землю провалился, – целым остался, а тут погиб!

– Шхакар погиб… – пробормотал Серый. – Шхакар… Шхакар…

– Болтал он тут в последнее время много ерунды какой-то. Будто видит огонь за горами, свет нездешний, что вот-вот прольётся, и враги наши тогда на нас снова войной пойдут неправедной и всех до единого перережут… Чушь, да и только. Верно, к старости из ума совсем выжил.

Рыбак молчал.

– Ладно, заболтался я тут с тобой. – Кряхтя, Миллог подхватил корзину. – Эй, ну чего стоишь? Помогай! Я сам, что ли, на коня это вьючить должен?..

Сборщик уехал. Рыбак по имени Серый некоторое время смотрел ему вслед, а затем, ссутулившись, поплёлся на берег. Сети там сушатся, посмотреть бы надо – не прорвались ли где…