"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич Страница 4

Но это же сон. Разве сны пахнут?..

Отец медленно повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза.

«Поди-ка сюда, сынка», – сказал отец, и его густые черные усы зашевелились

как тараканы.

…Маленький Костик робко шагнул вперед. В нем боролись два чувства: желание обнять папу и страх, что тот схватит его за плечи своими большими руками и затащит в гроб.

«Поцелуй батю в щечку», – тень пала на бледное худое лицо, глаза папы стали черными

как тараканы.

…Костик приподнялся на цыпочках, чтобы прижать губы к сухой и прохладной папиной щеке. Усы неприятно кольнули кожу.

«Сынка, скырск-скырск», – глухо сказал отец.

Тут Костя вспомнил, что отец уже давно мертв, и что сам он сейчас находится за многие километры от дома, в съемной квартире в Митино. Он сейчас спит…

И У НЕГО ПО ЛИЦУ ПОЛЗЕТ ТАРАКАН.

Вскрикнув, Костя вскочил с кровати и метнулся к стене. Хлопнул ладонью по выключателю. Электрический скальпель полоснул зрачки, перед глазами замельтешили черные точки. Косте на миг почудилось, будто это десятки, сотни тараканов разбегаются по углам комнаты. Он ощущал прикосновения мерзких щетинистых лапок повсюду: на животе, груди, шее, щеках. И ему все еще было щекотно.

Некоторое время он тер и отряхивал свое голое тело, пока не почувствовал шевеление (скырск) в волосах на черепе. А когда запустил туда пятерню, что-то, что копошилось (скырск-скырск) там, больно ужалило, впилось в натянутую тонкую кожу между указательным и большим пальцами. Заорав, Костя отшвырнул насекомое в сторону шкафа. Издав щелчок, с каким трескается сухая ветка, оно ударило по гладкой зеркальной поверхности и свалилось на пол.

Эта тварь хотела залезть тебе в рот.

Костя посмотрел на свое отражение в стенке. Белки глаз покраснели.

Она могла попасть тебе НА ЯЗЫК.

Открыл рот.

Ты мог ее ПРОГЛОТИТЬ.

Во рту было пусто.

ОНА УКУСИЛА ТЕБЯ!

Взглянул на руку и увидел на тыльной стороне ладони алую каплю. Невероятно! Его ни разу в жизни не кусали тараканы, и он никогда даже не слышал о таком, чтобы тараканы вообще кого-либо кусали до крови. Но жгучая боль, распространяющаяся по кисти вокруг укуса, прямо сейчас, в этот самый момент, опровергала весь его предыдущий жизненный опыт, связанный с мерзопакостными насекомыми.

«Рану стоит обработать», – подумал он.

Черт с ней! Дело ведь совсем в другом, не так ли?

Внутренний голос не унимался.

Если ты не найдешь таракана, то уже не сможешь сегодня уснуть. Возможно, никогда уже больше не сможешь нормально спать, зная, что стоит прикрыть веки, как мерзкая гадина вылезет из своего укрытия и заберется – теперь уж ТОЧНО заберется! – тебе в рот, ноздрю или ушную раковину. И будет ползать там, скребя твои внутренности щетинистыми лапками, трясь лоснящимися бочками, щекоча отвратительными усиками…

Его начало колотить от отвращения, по спине побежали мурашки.

Костя осмотрелся. Насекомое куда-то уползло, скрылось, а ему, он знал, было жизненно важно, просто необходимо отыскать и уничтожить эту тварь. Тем более, в комнате могли найтись и другие, ведь тараканы редко ползают по одиночке. Сваленное на пол одеяло цеплялось за кровать, как утопающий за борт спасательной шлюпки. Так же остатки здравого смысла Кости цеплялись сейчас за детали обстановки, чтобы окончательно не потерять связь с реальностью. Шкаф, столик, компьютер, занавеска, кровать…

Одеяло упало, издав тихий шорох: ссскырссск…

Костя побросал сверху подушки. Сорвал простыню, почти с благоговейным трепетом ожидая обнаружить под ней ощетинившуюся усиками и ножками мразь. Или с десяток-другой ей подобных.

На голом матраце желтели пятна – засохшие следы долгих холостяцких ночей, чуть более заметные, чем стертые мозоли на внутренней стороне его правой ладони. Свалявшиеся шерстяные катышки неизвестного происхождения. Несколько хлебных крошек, мумифицированный мушиный трупик… Никаких таракандаров. Вообще никакой поганой живности. Костя приподнял матрац, но и под ним не нашел ничего, что могло бы перебирать лапками и скрестись о ткань, издавая мерзкие звуки.

Сынка, скырск-скырск.

Он застыл, недоуменно озираясь. Что это? Показалось?.. У него начались эти, как их, слуховые галлюцинации? Может, он уж вконец рехнулся? Вот Вика-то обрадуется!.. Способен ли тараканий укус повредить мозги?..

Скырск? – в этом было что-то издевательско-вопросительное. Словно то, что издавало эти шорохи, вежливо пыталось уточнить, все ли верно Костя расслышал с первого раза.

«Откуда? Шкаф?..»

Скырск-скрыск-скырск! – из сваленного на пол белья. В складках под белой тканью копошилось что-то темное. Он босой ступней отбросил угол простыни в сторону и увидел то, от чего полупереваренный сэндвич моментально взлетел по пищеводу к самому горлу и Костю едва не вырвало прямо на пол.

Их было двое. Один, огромный, настоящий гигант, раз в пять крупнее обычного рыжего таракашки, оседлал другого, меньших размеров – видимо, самку. В желтом свете комнатной лампы тельца тварей матово лоснились. Щетина на лапках большого таракана напоминала зазубрины на лезвии армейского ножа. Передними конечностями самец обхватил и удерживал свою подругу, а задними упирался, скользил, скырск-скырск, по ткани, приподнимаясь над партнершей. Усики у обоих активно шевелились, а сами тараканы замерли в нечестивой пародии на двух слившихся в любовном экстазе людей.

Голос в голове у Кости зашелся истерикой:

Это ты, ТЫ, говённая деревня, их сюда притащил! Э-та та-ра-ка-шхи из ба-шхи тва-ей ма-ма-шхи, кубаноид!

Ну нет! Костя подавил подкравшийся к горлу смешок. Какой бы сволочью ни была его ма, в ее маленькой глупой голове не водилось гигантских, способных укусить человека до крови насекомых. Скорее уж эта парочка выглядела как монстры из давешнего фильма с ТВ-3. Как плоды больной фантазии какого-нибудь Джима Гавнорски.

ТЫ МОГ ЭТО СЪЕСТЬ! – завопил озлобленный маленький Костик у него внутри.

И он стал топтать простыню.

Под пяткой влажно хрустело, скыр-рск, и жидкость, похожая на гной, заляпала светлое белье. Костю едва не вырвало от нового приступа тошноты. Зарычав от нахлынувших ярости и отвращения, он поднял ногу и снова ударил, и так повторял раз за разом, буквально вбивая белье в ламинат.

Эта!

Погань!

Ползла!

У тебя!

По лицу!

«И лучше не думать о том, что так могло продолжаться дни, скыр-рск, недели, скыр-рск, и даже месяцы, скыр-рск, скыр-рск, скыр-рск, ночь за ночью, правда?..»

ТЫ!

МОГ!

ЭТО!!

СЪЕСТЬ!!!

В какой-то момент Костя запыхался, обессилел и остановился. Внизу на простыне расплылось пятно желтовато-коричневой слизи, похожее на лопнувший перезрелый прыщ. Мелкие частички хитина и раздробленных конечностей плавали в гадкой лужице. Стопа болела, руку в месте укуса жгло, а по телу разливалась холодная равнодушная пустота. Казалось, если прислушаться, то можно уловить, как слабый ветер гуляет в тоннелях кишок.

Молодцом, сынка! Одолел супостата!

А-та-мстил за па-па-чху!

Костя то ли мысленно, то ли вслух, он сам не понял, велел замолкнуть обоим родителям: и мертвому, и живой. Потому что единственный уцелевший тараканий усик вздрогнул. Из-под кашицы, в которую превратилось туловище крупного насекомого, высунула головку чудом уцелевшая самка. Зазубренный кончик ножки нащупал опору, лапка переломилась в сочленении, напоминая хищно загнутый коготь. И тараканиха медленно поволокла вперед лопнувшее брюхо, оставляя гнойный след из перемешанных между собой внутренностей, своих и своего любовника.

э-та та-ра-ка-шхи из-ба-шхи тва-ей ма-ма-шхи