Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова Страница 5

Серый, в своей строгой чёрной рубашке и состоявших из кастомных дыр джинсах, резко шагнул на самый край сцены. Его галстук при этом мотнулся флагом, языком пламени, красной тряпкой тореадора. Он ударил по струнам, и звук прошил меня до костного мозга. Оказывается, я сидел совсем рядом с одной из двух больших колонок, поэтому казалось, что от музыки вибрирует каждая клетка в организме.

Мне тут же стало наплевать и на запах, и на духоту, и на назойливые голоса, и на тела в некомфортной близости от меня.

Ударили барабанные палочки: «Раз. Два. Раз-два-три-четыре». Я перевёл вгляд на Кару… И пропал.

Хотя она не сменила одежду и даже не накрасилась на выступление, внутреннее преображение сделало её едва узнаваемой. Кара светилась изнутри, хотя выражение лица можно было назвать яростным. Руки летали без устали, и растрёпанная голова с чёрно-алыми волосами моталась в такт музыке. Из-за алых прядей по обе стороны от лица казалось, что оно освещено жарким костром. Или даже что костёр пылает внутри Кары и вырывается через музыку. Я почти видел в сосредоточенных серых глазах отблески пламени.

«Сожги меня», – пронеслась в голове непрошеная мысль.

Мир вне освещённого пятна перестал существовать. Теперь была только яростная электрогитара Курта, которой вторила электрогитара Радуги – выше и чище. Бас Грифона делал музыку глубже, заставлял нервы вибрировать, как от подземных толчков. Звук бас-гитары я воспринимал скорее всем телом, чем ушами. Вокал Курта – не низкий, но и не слишком высокий, с лёгким расщеплением, собирал песню воедино и отправлял моё сознание в неведомые дали, в космос. Но при этом сохранялось ощущение, что поют именно про меня, про мою жизнь. Что если бы я был талантлив, то сам бы сочинил эту песню. Правда, слов я почти не разбирал из-за шума, который поднялся в зале.

Ударные Кары служили скелетом песни, задавали форму, гнали вперёд. Они были её пульсом и дыханием. И мне хотелось жить вместе с ней, бежать, как за огромным космическим существом – к свободе, к счастью… Или к безумию?

Я и сам не заметил, как встал и оказался прямо перед сценой среди танцующих людей. Как поймал их ритм. В первых рядах явно собрались приятели участников «Бессознательного», можно сказать, их первые фанаты, поэтому они знали все слова. Я никогда не умел ни танцевать, ни петь и поверить бы не смог, что буду добровольно делать это в общественном месте. Но тело, похоже, решило за меня. Один раз послушав припев, в следующий раз я уже выкрикивал его наравне со всеми. Хитрый мозг, оказывается, ещё не разучился быстро запоминать информацию, просто ждал особого случая.

Время теперь измерялось только песнями. Через семь-восемь песен мне стало слишком жарко. Я снял толстовку, протолкнулся обратно к своему столику и оставил её на спинке стула. Теперь мой запах, очевидно, не лучше, чем у остальных, но он больше не кажется неприятным. Как и случайные прикосновения незнакомцев и незнакомок. Наоборот, когда мы толкались плечами, когда чьи-то длинные цветные волосы хлестнули меня по лицу, когда я помог споткнувшейся девушке подняться, почувствовав жар и мягкость её тела, меня охватила эйфория. Нервная система была взвинчена до предела, так что хотелось подпевать до хрипоты и прыгать, прыгать, прыгать, как будто иначе взорвёшься.

Я даже не испугался, когда кто-то огромный и тяжёлый сбил меня с ног. Не почувствовал боли. К тому же несколько пар рук почти сразу подняли меня на ноги. Подняв взгляд, я на секунду встретился глазами с Карой, и мурашки побежали по спине под намокшей футболкой, по рукам, ушам и затылку. Продлился наш зрительный контакт недолго: «Депрессивное бессознательное» не терпело больших перерывов между треками.

Они сыграли все песни, которые сочинили – их пока было двенадцать, – и пару каверов. Потом ещё две песни на бис. За этот вечер я совершил движений больше, чем на всех парах по физкультуре за последний год, но ни капли не устал. Только дыхание сбилось, но у меня было время восстановить его во время медленной песни, пока я топтался в обнимку с незнакомой девушкой, которая – о чудо – сама ко мне подошла. По окончании песни она снова растворилась в толпе, а я подумал, удастся ли так же потанцевать с Карой, когда в следующий раз будет выступать другая группа. В том, что я приду в «Паучий подвал» снова, сомнений не возникало.

Когда выступление кончилось, четвёрка сошла со сцены в зал и вскоре смешалась с посетителями. Перед этим Серый сказал несколько слов: поблагодарил слушателей, ещё раз представил участников группы и призвал подписываться на «Депрессивное бессознательное» в социальных сетях. Рин на минуту вышла из-за стойки и напомнила о коробке для донатов, декорированной под увитый паутиной почтовый ящик. Я видел, как несколько человек положили туда деньги, но не смог присоединиться – карманные кончились ещё на прошлой неделе.

В ушах всё ещё стучало, но постепенно я выходил из транса. В голове и в мышцах чувствовалось приятное опустошение. Я заозирался, ища глазами Кару, но первым увидел Курта: его всклокоченная серебристая голова возвышалась над окружающими. Четвёрка уже облюбовала себе столик. Поскольку его никто не занял, я предположил, что они всегда там сидят и большинство посетителей об этом знает. Преодолев робость, я подошёл к ним. За столиком «Депрессивного бессознательного» как раз остался свободный краешек дивана: прямо рядом с Карой. Сбоку от меня, повернув стул спинкой вперёд и лихо оседлав его, сидел Грифон.

Как только сел между ними, я сразу ощутил жар тел, услышал дыхание, не успевшее успокоиться. Кара и Радуга перекидывались шутливыми фразами, и их голоса были необычно высокими и звенящими. Персиковые волосы Радуги слиплись от пота и походили теперь скорее на влажную сахарную вату, чем на закатное облачко, а у Кары на голове получилось гнездо пьяной вороны. Но мне всё равно было сложно оторвать взгляд от прилипших к лицу алых прядей, раскрасневшихся щёк, лихорадочно блестящих глаз.

– Грифон, тебе хватит отвёртки. Отвертел себе уже всё что можно. Делись!

Кара протянула руку через меня, ловко выхватила у Грифона высокий запотевший стакан и поднесла к губам под его громкое возмущённое «Э-э-эй!». Она выпила коктейль длинными, жадными глотками, словно это был просто апельсиновый сок. Только сейчас я заметил, как сильно дрожат её руки. Пока Кара деловито суетилась перед выступлением, я и не догадывался, как она волнуется, но теперь пережитое эмоциональное напряжение дало о себе знать. Сделав пару медленных вдохов, она откинулась