Ее имя ярость - Эмили Варга Страница 5

– После года, проведенного здесь, я способна на все, лишь бы сбежать. Но, отвечая на твой вопрос, – нет, я не убивала его.

Я сжала кулаки. Его убила не я. Я знала, кто это сделал и почему. Я повторяла их имена каждую ночь. Особенно имя человека, от которого я никак не могла такого ожидать.

– Меня… предали. Подставили. Я думала, что могу кое-кому доверять, но оказалось, что этот человек не на моей стороне.

Эти слова ранили больше всего. Больше, чем признание того, что меня перехитрили. Сам факт того, что меня предал лучший друг, моя первая любовь, и что именно по этой причине я в одиночестве гнила в темной камере на забытом острове.

Это Мазин отправил меня сюда.

При одном только появлении его имени в мыслях гнев бурлил в моей крови, словно вода, которая вот-вот прорвет плотину. Скоро так и случится. Но сегодня я медленным вздохом успокоила гнев, закипающий под кожей:

– Я мало что могу с этим сделать, учитывая, что я здесь, а люди, повинные в этом, – там.

Нур потеребила край своей курты[6], которая покрылась коркой грязи и стала серой:

– А что, если бы ты могла уйти отсюда?

Я закрыла глаза в ответ на ее слова, чувствуя, как они острыми крючками впились в мое сердце и отказывались его отпускать.

– Если бы я больше не была заключена в тюрьму, я…

Я подумала о своей семье, об отце, который наверняка беспокоился обо мне. А затем я подумала о тех, кто подставил меня. О Мазине, которому я доверила все свое сердце, а он пронзил его своим скимитаром. О Дарбаране, начальнике дворцовой стражи, который арестовал меня. Об императоре Вахиде, который использовал меня, чтобы избавиться от сильного политического противника, не задумываясь о моей жизни или моей семье. Я сжала свои покрытые синяками и кровью руки в кулаки.

Будь я свободна, я бы заставила их всех заплатить за то, что они сделали. Они бы прочувствовали каждый синяк, каждое мгновение унижения и предательства. Но почему-то я не могла этого сказать. Еще нет. Не тогда, когда я весь прошедший год повторяла эти слова лишь про себя.

– …Не знаю точно.

Нур посмотрела на меня так, будто не поверила мне, будто она могла прочесть каждую мысль, которая приходила мне в голову за эти триста шестьдесят пять дней, и видела, что я точно знаю, что буду делать, как только вырвусь отсюда.

Она прикусила внутреннюю сторону щеки.

– Я хочу свободы, – сказала она наконец. – Я хочу ее так сильно, что могу ощутить ее на вкус. Но еще я хочу возмездия. Император Вахид украл у меня всю мою жизнь. И я хочу ее вернуть.

Ее слова прозвучали пылко, и внезапно мы перестали быть двумя девушками, сидящими вместе в тюремной камере без надежды на будущее. На мгновение мне показалось, что у нас действительно могут быть силы что-то сделать.

– И ты права, – сказала она наконец. – Копать в одиночку – ужасно долго.

Я замерла, боясь пошевелиться.

– С напарником было бы намного быстрее. – Она взглянула на меня. – Хотя сначала тебе нужно восстановиться.

Она подалась вперед, как будто хотела дотронуться до меня, и я удивленно отпрянула. Ни один человек не прикасался ко мне по-доброму с тех пор, как меня арестовали. Но вместо того чтобы коснуться меня, она протянула руку. Я опасливо посмотрела на нее, а затем протянула свою. Ее пальцы переплелись с моими, и мы пожали руки, скрепляя нашу сделку.

– Вместе нам не потребуется и года, чтобы выбраться отсюда, – сказала я, и в моем голосе прозвучало столько же надежды, сколько сжимало приятным давлением мою грудь.

Она кивнула, и эта искра надежды распространилась по всему моему телу.

– Но ты так и не ответила на мой вопрос. Будь ты на свободе, Дания, что бы ты сделала?

В моем сознании всплыло лицо Мазина – того, кто бросил меня в этот ад и оставил здесь страдать. Того, кто отдал меня королевской страже и для кого верность императору была превыше всего. Но был кое-кто более важный. Куда важнее мести.

Держать в руке новейший клинок Бабы.

Состязаться с ним на тренировочном плацу.

Слышать его тихий смешок, когда я одержала верх над всеми остальными учениками.

Делить с ним пищу при слабом освещении его кузницы.

Все, о чем я так тосковала, нахлынуло на меня, будто внутри прорвало плотину и на волю вырывался не гнев, а чистая тоска.

– Будь я на свободе, я бы отыскала своего отца.

Три

Ранее

Сегодняшний свет как нельзя лучше подходил для битвы. Я держала свой меч наготове, и клинок блестел так, будто его снова раскалили в кузнице.

– Прошу прощения, я пришел в нужное место? Я ищу кузнеца.

У ворот стоял мальчишка чуть старше меня. Он неуверенно поглядывал на лавку моего отца, держа в руках поводья славного черного жеребца, стоявшего рядом с ним. Мальчишка был высоким и долговязым, с копной черных волос, крупным подбородком и пухлыми щеками, которые выдавали его юность. Его слишком большое темное шервани с золотой вышивкой и пуговицами из драгоценных камней выдавало его статус.

Я прищурилась: он жил во дворце и работал на императора Вахида. На императора, который разрушил наше королевство и вырезал половину народа моей матери на севере. И я точно знала, зачем он пришел.

– Если ты не можешь понять, что стоишь у кузницы, по клинкам, которые висят снаружи, думаю, у тебя есть другие проблемы помимо того, что ты мог заблудиться.

Выражение его лица из неуверенного стало хмурым. Хорошо. Я не стану ему помогать. Работая на императора и демонстрируя его знамена по всей нашей деревне, он мог ждать от нас только презрения. Мой отец снабжал старого короля оружием, которое было столь же прекрасным, сколь и смертоносным. Но, очевидно, император Вахид хотел, чтобы его мечи ковали в той же кузнице.

– Я предпочитаю удостовериться, прежде чем делать предположения и выставлять себя дурачиной, – сказал он, задрав нос. – У тебя, похоже, с этим проблем нет.

Я резко вдохнула. Этот разодетый индюк только что назвал меня дурачиной?

Он выпятил грудь колесом, как птица-переросток, и уставился на меня сверху вниз:

– Ты явно понятия не имеешь, кто я такой.

Я невольно фыркнула. У этого мальчишки едва пробивались волоски на подбородке, и он пытался командовать мной?

– Я прекрасно знаю, кто ты. К сожалению. Если ты пришел