Источник - Дмитрий Александрович Билик Страница 33

же. Только сейчас до меня дошло, что одной из возможных причин малого расхода хиста является расстояние. Чего тут от леса до Подворья, да затем до особняка Инги — рукой подать. А вот при перемещении всех домашних в другой мир у меня задрожали коленки, да и хист восстанавливался несколько дней. Ладно, пусть хоть так, одной загадкой меньше.

— Ой! — сначала испугался моего появления Гриша, попутно пряча бутылку куда-то за пазуху. Но довольно скоро пришел в себя. — Двери же есть. Чего как не люди-то?

Конечно, подобный вопрос от нечисти был забавным, но я не подал виду.

— Дай сюда, — указал я бутылку.

Бес с грустью всего еврейского народа поглядел на меня, но все же требуемое протянул. И продолжал смотреть точь-в-точь как дети, у которых ты попросил кусочек «Сникерса», а схарчил сразу половину батончика.

Я сделал несколько больших глотков, пытаясь унять внутреннюю пустоту и раздрай. В фильмах всегда демонстрировали, что именно так и надо поступать в минуту душевной тревоги. Герои без страха и упрека после тяжелого трудового дня опрокидывают в себя пару стаканов виски или несколько баночек пива, не в силах разрешить весь дуализм этого несовершенного мира.

Вот только сегодня был день открытий. Чуть раньше выяснилось, что я не герой боевиков, теперь оказалось, что и драматические роли тоже не для меня. Потому что после четвертого глотка желудок как-то странно рванул вверх, а следом уже и я бросился к раковине.

— Фу, как некультурно, — заметил Гриша. — Я еще видел, чтобы в раковину нужду справляли, но чтобы блевать…

— Я тоже видел, — улыбнулся, заходя на кухню черт. — Сегодня. Тебя же поэтому, дядя Гриша, Саня час и чихвостил.

— Ой, да много ты знаешь, — раздраженно отмахнулся бес. — Мы вели научный спор, а не… Да и вообще, не обо мне сейчас речь. Я к тому, что для распития алкоголя должен быть определенный талант. А ежели его нет, то не надо и добро переводить.

— Исчезли, оба, — резко и без намека на всякое заикание появилась лихо.

Домашних, которые за последнее время пусть немного и привыкли к Юнии и хоть как-то перестали ее шугаться, как ветром сдуло. Оно и понятно, все-таки мышь может дружить в кошкой, но если вдруг последняя неожиданно выпустит когти, у тебя сразу екнет в груди.

— Как ты? — спросила лихо.

— Херово, — честно признался я.

Вроде водка не разбежалась по крови, а тело стало ватным. Видимо, я пример лучшей пропаганды здорового образа жизни ввиду слабого восприятия алкоголя. Юния взвалила меня на плечо и поволокла в комнату, где, не раздевая, прямо в грязной одежде положила на кровать. Нет, увидь меня бабушка, она бы точно заругала.

— Матвей, только прежде, чем усс… снуть, нужны печати. Тебя теперь будут искать. Всс…се.

Пусть мозги в нынешнем состоянии у меня работали откровенно плохо, но я все же понял, о чем она. Про Царя царей и так ясно — он оказался прав, оставшись близ Выборга. Потому что тот, кто был нужен ему больше всего для транспортировки всей орды из Прави на Землю, вернулся. Как и предполагал жрец нежизни.

Однако после всего произошедшего, после спасения отряда ивашек, у Морового тоже появится самый главный вопрос — как получилось Бедовому исчезнуть с поля боя? И понятно, что воеводе очень захочется научиться такому же трюку. Пусть я и сомневался, что Федя после всего останется на своем посту, но это неважно. Слишком много свидетелей, которые рано или поздно обо всем расскажут. И дело тут не в том, что ивашки плохо или хорошо ко мне относятся — шила в мешке не утаишь.

— У нас, конечно, домовой, здесс…сь он бог и царь, — расценила Юния мое молчание за нежелание немного поворожить. — Поэтому печать на защиту, может, и не нужна. Но вот чтобы отвести глаза…

— Да понял я, понял.

Мне довольно быстро удалось нарисовать в воздухе очертания печати Сизого морока, влить в нее хист, соединить с собой невидимой нитью и повесить над домом. В груди неприятно заныло. Нет, сама печать была слабенькой, простой, вот только помещение оказалось внушительным, потому и отдача вышла нехилой. Наверное, Юния права, остальные вешать не имеет смысла. До тех пор, пока я хотя бы немного не оправлюсь.

В конечном счете у нас действительно здесь есть домовой. Если верить тетрадке Спешницы, их вообще когда-то называли кутными богами. В своих владениях нечисть по силе представала примерно такой же, как леший в лесу. Единственное, что площадь была несоизмеримо меньше. Значит, первое нападение Саня, ну, или кто он там, точно отразит.

На этой оптимистической мысли меня и вырубило. Я не потерял сознание, а уснул, просто так быстро, что диву даешься. Словно свет в комнате выключили. Нет, конечно, у меня, как и у каждого бывшего солдата вооруженных сил, сохранилась привычка спать при любом удобном случае. Порой получалось вздремнуть даже на «тумбочке», чего уж греха таить. Вот только я совсем недавно проснулся и ныне снова с удовольствием окунулся в объятия Морфея.

Что удивительно, я засыпал, когда светило солнце, днем и проснулся. Такое ощущение, что покемарил часок, не больше. По крайней мере, чувствовал себя, словно не подумав зачем-то улегся вздремнуть после обеда: голова квадратная и в целом не покидает ощущение потерянности. А еще мне сильно чудилось, что в несчастном котелке приглушенно звучит множество тихих голосов. Странно это все. Я еле добрел до душа, выставил нужную температуру и отмокал под ним минут двадцать.

По возвращении в комнату меня уже ждала лихо, присев на расправленную кровать. Я даже покраснел, схватив первое, что попалось под руку, а именно смятую футболку, и прикрыв свою наготу. Или срам, как выразился бы Гриша. Хотя, может, это у него там срам, а у меня именно нагота. Но это все произошло скорее от неожиданности. Я до сих пор не мог привыкнуть, что с каждым днем Юния все больше походила на обычную женщину. А если учесть, что не до конца восстановившийся глаз она прикрывала волосами, то в ней трудно распознать ужасную нечисть.

— Вообще-то стучаться надо.

— Вообще-то я сс…стучалась, вроде, — не повела глазом Юния. — Спускайся, Митя еду готовит.

— Митя? — удивился я. — А где Гриша?

— Сс…спускайся, все расскажем.

Что удивительно, несмотря на вкусный аромат обжаренного с луком фарша и макарон