Верховенство мёртвых теней - Ария Атлас Страница 2

– Мора, ты в порядке?

Сильно ущипнув себя за кожу на бедре, я почувствовала укус боли и удостоверилась, что сон закончился. Вот только я находилась не у себя в спальне, а стояла посреди темной прохладной комнаты, босиком на кафельном полу. Страх подскочил к горлу.

– Э-э-э… Кажется, я заблудилась.

Теплая рука мягко легла мне на плечо. Я стряхнула мусор с ног: опилки, пыль и разноцветные бусинки. Как я сюда попала? Почему не надела тапочки или носки?

Окон в комнате не было, только маленькая форточка под потолком.

Зачем я спустилась в подвал?

– С каких пор ты ходишь во сне? – поинтересовался Александр.

Я нервно сглотнула. Мои секреты застряли в глотке, поэтому я лишь пожала плечами.

– Пойдем, – кивнул на дверь Александр.

Снова меня провожали до спальни. Когда мы поднялись на третий этаж, Гарцель стояла в дверях своей комнаты и следила взглядом за происходящим. Ее лицо словно постарело, покрылось морщинами от тревоги. На мгновение ведьма напомнила мне маму.

Дверь за мной тихо затворилась. Это был не первый раз, когда меня тянуло в подвал против моей воли.

Меня тянуло к Империальной звезде.

На следующий день празднества продолжились.

Я сидела за столом и дергала ногой, пока Киара внимательно наблюдала за моими движениями. Во рту пересохло. Бокал поманил к себе, и, схватив его, я залпом выпила содержимое. Одна бордовая капля упала на белую скатерть. Киара бросила на меня упрекающий взгляд.

Я и вино – дурное сочетание. Завтра точно будет болеть голова.

Отставив бокал подальше, я обреченно выдохнула. На соседнее место уселся Ратбоун и обнял спинку моего стула. Я замерла.

– Все хорошо? – наклонился он к уху.

Как же меня бесит этот вопрос.

Я кивнула и придвинулась к Ратбоуну еще ближе. Нас слишком тянуло друг к другу.

Гарцель снова собрала всех, и мне не удалось закрыться в комнате, сославшись на плохое самочувствие. Гора пустых тарелок и бутылок скопилась в дальней части стола, и все некромансеры разбрелись: кто-то пошел в сад, кто-то оживленно спорил о лучших травах для удобрения кладбищенской почвы. Единственные гемансеры – Киара, ее мать и Ратбоун, который в общем-то и не гемансер уже, – вписывались в картину почти как свои. Вот только Евы, матери Ратбоуна, нигде видно не было.

Киара вернулась из Дома крови утром. Она утверждала, что ездила проведать своих друзей, но по засосу на шее я догадалась, что она встречалась с Моррисоном. Не знаю, зачем это скрывать.

Невольно мне вспомнились новогодние праздники с мамой, проведенные за гораздо более маленьким столом. Сердце больно кольнуло. Я больше никогда не встречу начало года с ней. Иногда я заставляла себя забывать о ее смерти, будто мама просто надолго уехала. Но чаще я задумывалась: где она? Если некромансера нельзя воскресить, то он остается в Покрове или попадает в другое место? Я верила, что загробная жизнь моей мамы была если не райской, то по крайней мере воплощением покоя. Она это заслужила.

А вот я…

Я не смогла распознать очевидный обман короля крови и обрекла близких на смерть. Чудо, что Дом теней не отказался от меня и приютил в своих объятиях.

Скоро все окончательно переместились из столовой в беседку в саду и уселись в кресла и шезлонги. Ратбоун привлек мое внимание и указал пальцем на небо. Оно порозовело, как щеки от смущения. Я сидела у него на коленях, потому что места хватило не всем, и, когда он заговорил около уха, мое тело задрожало от близости.

– Где бы она ни была, она смотрит на этот красивый закат и думает о тебе, – сказал он.

– Надеюсь, так и есть.

Я не смогла сдержать слез. Порой меня пугало, что Ратбоун мог залезть ко мне в голову, но в такие моменты я испытывала благодарность. Он понимал меня без слов, и оттого было тяжелее хранить от него секреты.

– Пойдем, – сказал Ратбоун и поднялся.

Я взлетела, но Ратбоун подхватил меня на руки и осторожно поставил на землю. От этого жеста стало невыносимо жарко. Парень направился к выходу. Я непонимающе на него взглянула, но поплелась следом. Когда мы завернули за угол замка, я поняла, куда он меня вел.

К маминой могиле.

Мы остановились возле участка земли, еще не заросшего слоем травы. Здесь не виднелось иных могил, но Гарцель рассказывала, что вокруг Дома теней похоронены и другие ведьмы, некоторые покоятся тут уже сотни лет. На небольшом скромном надгробии серого камня лежал венок из желтых хризантем, который Сиена переплетала каждые пару недель.

Ратбоун достал из кармана помятый бутон розы и опустил его на землю.

– Джозетта убьет тебя, – покачала я головой.

– Я готов встретить наказание с честью. К тому же я и так уже мертв…

Я рассмеялась и толкнула его плечом. Джозетта была ворчливой старушкой, членом Верховенства и главным садовником теней. В свободное время она ласково дышала на свои кусты роз в теплице, а бледнокровка нагло сорвал одного из ее любимчиков.

Черные волосы Ратбоуна блестели в лучах уходящего солнца, но его лицо неестественно побледнело со вчерашнего дня. Вина поселилась у меня в животе.

– Почему ты не сказал, что пора подкормиться?

Он промолчал и приобнял меня со спины.

– Я знаю, сколько сил отбирает восстановление Аклис. И ты почти все время занята некромансерскими делами.

«Занята» было преувеличением. Бо́льшую часть времени я проводила, отвлекаясь от назойливых мыслей. Я старалась не общаться с Ратбоуном, а Аклис не особенно желала меня видеть. Мы встречались два раза в неделю, чтобы я подпитала ее тело магией.

В словах Ратбоуна не звучало упрека, он ничего от меня не требовал. Даже поддержания собственной жизни.

Я коснулась ладонью его щеки и направила в него струйку золотистой магии. За последние месяцы это стало так же легко, как дышать. Кожа под моими пальцами потеплела, и я остановилась.

Стоило мне убрать руку, как закружилась голова.

Ратбоун поймал меня и озабоченно погладил по волосам.

– Что такое? Слишком много дала?

– Н-нет… Должно быть, устала, – пробормотала я.

Мне захотелось сесть прямо на холодную землю, но Ратбоун уговорил меня вернуться в замок. В прихожей стоял знакомый букет, который подкармливали магией, и оттого он никогда не увядал. Дело рук Джозетты, несомненно.

В тепле замка мне стало лучше, и я уже могла