Бог безвременья - Жаклин Холланд Страница 19

class="p1">Кэтрин, как обычно, хорошо одета, на ней обтягивающие брюки из какой-то дорогой ткани и не менее красивый пиджак. Ее стильно подстриженные черные волосы аккуратно уложены, она накрашена, и все же сегодня с ее внешностью что-то не так. Она выглядит очень усталой. У нее темные круги под глазами, как у Лео, которые она попыталась скрыть толстым слоем косметики. Она красивая женщина с выразительными чертами лица и необычными зелено-карими глазами, но сегодня кажется бледной и измученной. В руках у нее какой-то бланк, а за ним я вижу два забинтованных пальца на левой руке.

– Все в порядке, Кэтрин?

– Сейчас да, но, честно говоря, последние несколько дней выдались нелегкими.

– Мне очень жаль. Что случилось?

– Позавчера Лео упал и получил сотрясение мозга.

– Это ужасно. Как это произошло?

– О, он свалился дома с лестницы и, видимо, ударился головой о ступеньку. Все произошло так быстро. Сначала было ничего не понятно, но потом у него появились все симптомы. Его тошнило, клонило в сон, глаза слипались. Это было… – она закрывает глаза и подносит руку к лицу, словно пытаясь отделаться от воспоминания, – это было ужасно.

– Вы тоже ушиблись?

– Что? – Секунду она вопросительно смотрит на меня. – Нет. Почему вы спрашиваете?

– Ваша рука. Я думала, может быть, вы…

– А, это, – она поднимает забинтованную руку, больше не пытаясь ее прятать. – Нет, это я сама растяпа. На прошлой неделе споткнулась и ушиблась. Видимо, у нас всех сейчас неудачная полоса. В общем, я просто хотела передать вам эту записку от доктора. Рекомендации для Лео, возможные симптомы. Он уже оправился, не думаю, что они появятся снова. Доктор сказал, что дети обычно довольно быстро поправляются.

Я беру лист бумаги и пробегаю его глазами.

– Ваш муж был дома, когда это произошло?

– Да. К счастью. Меня трясло, мне было никак не прийти в себя, и я не смогла бы отвезти Лео в больницу.

Я смотрю на нее. Сегодня она напряжена и ведет себя неестественно, как человек, который очень болен, но вынужден терпеть и идти на работу.

– Я буду следить за ним очень внимательно, Кэтрин, не волнуйтесь. Вам стоит поехать домой и немного отдохнуть. Вы, наверное, очень устали.

– Да, я так и сделаю, – она какое-то мгновение задумчиво смотрит в пространство, а потом, собравшись, благодарит: – Спасибо.

Затем она поворачивается и идет по коридору к выходу, а я возвращаюсь в класс к детям.

Каждый день после круга дети меняют свои модные кофточки и свитерки на белые льняные халатики, в которых носятся с еще большей свободой. Их вид напоминает сборище непослушных древнегреческих государственных мужей в миниатюре. Я тоже надеваю свой халат для рисования и выкатываю граммофон, чтобы поставить что-нибудь из Дворжака или Дебюсси. Мы расставляем мольберты вокруг цветущего жасмина, ангела ночи или цитрусовых деревьев в горшках с гроздьями лимонов, лаймов и мандаринов.

Иногда я ставлю натюрморт: покрываю стол тканью и располагаю на ней фарфоровые вазы, чайные сервизы с затейливым орнаментом или вазы с фруктами. Наши домашние зяблики Тернер, Сарджент и Мона щебечут и порхают в подвесной клетке. От детского дыхания и испарений свисающих папоротников запотевают стеклянные стены, и в комнате становится тепло и влажно, почти как в тропиках, что примиряет нас с необходимостью сидеть дома.

Сегодня мы будем рисовать декоративный бонсай. По форме он чем-то напоминает женщину с двумя блюдами по бокам – одно она несет высоко на плече, другое ниже на бедре. Стоя перед своим мольбертом, я показываю детям, как сначала избавиться от лишнего пространства: свободным движением прямого края плоской кисти как бы отрубаю ту часть полотна, где не будет дерева. Это противоречит здравому смыслу. Аннабель особенно сопротивляется этому методу, предпочитая, как это обычно делают ученики, начинать с самой формы, а не сужать ее. Но даже у опытных художников пропорции искажаются, если они начинают с формы, а не приходят к ней постепенно.

Я пристраиваюсь рядом с Аннабель, которая упрямо рисует сначала ствол, слишком большой и высокий для ее холста. Из-за ее спины я вытягиваю руку с линейкой.

– Аннабель, mon chou [22], – мягко говорю я. – Держи перед собой линейку и посмотри на дерево. Сколько места занимает дерево? Покажи на линейке, где у него верх и где низ.

Аннабель прищуривается и указывает на линейке две точки.

– Parfait [23], Аннабель. Très bien. Теперь представь, что высота твоего холста – это линейка. Попробуй снова найти эти две точки, на этот раз на холсте.

Аннабель показывает пальцем две точки на холсте, очень близкие к пропорциям, отмеченным на линейке.

– Magnifique [24]. А теперь…

Я беру плоскую кисть с мольберта, где она лежит без дела, слегка обмакиваю в натуральную охру – цвет в данном случае не имеет значения, хотя чем темнее, тем лучше, потом приходится обильнее наносить краску, скрывая подмалевок – и вкладываю кисть ей в руку. Затем направляю руку в верхнюю точку, и мы вместе ограничиваем пространство над деревом. Перемещаем кисть вниз и снова ограничиваем его уже снизу.

Мы снова беремся за линейку, на этот раз располагая ее горизонтально, и находим самые дальние точки дерева с обеих сторон. Берем кисть и очерчиваем его границы слева, затем справа. Когда мы заканчиваем, в центре холста остается белое пятно (по-хорошему нужно было бы немного сместить фигуру в сторону, но всему свое время), которое примерно совпадает по форме с деревом перед нами.

Аннабель смотрит на меня и улыбается.

– Теперь возьми кисть и быстро нарисуй ствол. Быстро, только общие контуры. Они не должны быть идеальными.

Она делает это, и сразу же, хотя и без конкретных деталей, на холсте перед нами возникает прекрасный пропорциональный бонсай.

– Voila! [25] – говорю я. – Видишь? Вот так! Великолепно!

– Да! – радостно восклицает она.

– Mes enfantés, – зову я детей. – Venez ici! [26] Подойдите, посмотрите, как хорошо у Аннабель вышла форма.

Подняв кверху кисти, дети подходят к нам, халаты малышей шуршат у коленей. При виде полотна Аннабель они восхищенно открывают рты и улыбаются.

– Молодец, Аннабель! Bon travail! [27] – восклицает кто-то из них, затем они возвращаются к своим работам. Я оставляю Аннабель и расхаживаю по классу, наблюдая, что происходит за другими мольбертами. У Томаса, который рисует со мной уже год, на холсте возникает красивое, пропорциональное, хотя и скучное дерево.

На холсте у Софи, как и у большинства малышей, яркая красочная абстракция. Не думаю, что она даже смотрит на бонсай.