В лабиринтах правды - Рия Миллер Страница 18

– Memento mori, – монотонно прозвучал голос Безликого, отчего по моей спине побежали колючие мурашки.

Когда несколько капель крови с розы упали на пол, свет перестал мигать, а голоса и Безликий исчезли. И в этот же момент двери лифта открылись. Я выбежала с мыслями скорее бы покинуть чертову больницу и никого больше не видеть.

На улице я встретилась не только с холодным ветром, но и с Владом. Когда я с ним столкнулась, куртка Ала упала с моих плеч, но я не обратила на это внимания: я не ожидала увидеть брата таким – измученный взгляд и темные круги под глазами. Он был будто обращен не в вампира, а в зомби. Когда Влад извинился и собирался войти в здание, я неосознанно схватила его за локоть.

– Влад, что ты здесь делаешь? – спросила и испугалась своего же дрогнувшего голоса.

Наградив меня равнодушным взглядом, брат ответил вопросом:

– Простите, мы с вами знакомы?

Я как будто прошлась по льду, что внезапно треснул. Увидев в глазах брата свое отражение, отпустила его локоть, смирившись с новой реальностью, в которой утонула после вопроса Влада.

Вот она, моя новая реальность… Реальность, где родные и близкие меня не помнят и не знают. Я почувствовала холод, но не от ветра, а от осознания того, что теперь придется смотреть каждый день и ночь правде в глаза. В глаза тех, кто, возможно, вернет мне мои воспоминания, но меня не вспомнит.

– Нет, я, наверное, ошиблась. Просто вы напомнили мне кое-кого. Извините.

Внутри все рухнуло, разлетевшись на тысячи осколков и задев сердце, но предложение я договорила, а затем, забыв поднять куртку Ала, помчалась, куда глаза глядели. Ветер словно подталкивал меня, а я и не сопротивлялась. Игнорируя сигналы машин, светофоры, возмущенные крики и голоса в голове, я бежала. Даже нет, летела, словно птица, которая наконец-то вырвалась из клетки и теперь была на свободе. Вот только она не знала, что мир, начинавшийся за пределами клетки, вовсе не тот, каким он ей снился. Там, где начиналась свобода, встречал тебя ад из собственных кошмаров, от которых уже не убежишь. Ответственность за правду – вот оно, мое главное чудовище. Именно от него я сейчас пыталась снова спрятаться, как ребенок, в этом городе из гигантских небоскребов и разноцветных огней.

Остановившись на миг в толпе людей, я подняла голову и посмотрела на серп луны. Казалось, она смеялась надо мной сейчас. Весь мир наверняка смеялся над безрассудством королевы. Я чувствовала себя одинокой и чужой среди своих же, потому что никто не понимал и не интересовался даже, через что мне пришлось пройти, чтобы спасти будущее тех, кто сейчас продолжал жить, не зная той правды, которая могла убить. В груди у меня билось не только сердце, но и жила та самая правда, которую не хотелось бы вспоминать.

Тяжело выдохнув, я продолжила путь к часовне, находившейся прямо в центре Бен-Йорка среди двух черных небоскребов. Не обращая внимания на взгляды людей, я добралась до нужного места и поднялась на крышу. Хотелось очистить голову от лишних мыслей и стереть из памяти все последние события. Сначала я не знала, зачем сюда шла, но теперь появилась цель. Здесь мне нужно принять решение и обдумать, что делать в новой реальности, и избавиться от того, что мешало перейти на следующую стадию – «принятия».

Пока ветер играл с моими волосами и сухими листьями, занесенными сюда, я подошла к краю и посмотрела вниз. Мир с высоты напоминал муравейник, в котором бурлила своя жизнь. Последнее воспоминание Анжи вспыхнуло, когда я среди потока людей заметила девушку – она сказала кому-то: «Хватит, я не могу больше так!» – и бросила после этого трубку. Она была зла и убита разочарованием, как и сестра, которую я, кажется, потеряю в этом проклятом веке.

Мое возвращение, похоже, для других означало смерть. Усмехнувшись от этого безумного вывода, я села на край крыши и вытянула ноги.

– Все хотят получить от меня воспоминания и информацию, как уничтожить лабиринт, но чего хочу я? – задала я сама себе вопрос, подняв голову к ночному небу, усыпанному звездами.

«Играть в игру по правилам короля я все равно ведь не буду», – мысленно сказала сама себе.

«Отправьтесь на поиски именно своих воспоминаний, а не тех, которые вас хотят заставить вспомнить. Разве вам не интересно узнать, как вы появились на свет и как жили до всех событий с лабиринтом?»

Я коротко улыбнулась уголком губ, увидев ворона, что приземлился на крышу рядом. Говорящая птица раздавала советы. Даже не знаю, кого из нас звала психушка.

– Я не хочу ничего знать о себе, а копаться в своем прошлом тем более. Иногда правду лучше не до конца знать, чтобы снова ею не отравиться и не убить других. Сегодня в воспоминаниях сестры я случайно узнала правду о том, что делала Лили с некоторыми моими близкими и друзьями, – и пожалела об этом. – Я замолчала ненадолго, вспомнив, как почувствовала к себе еще большую ненависть. – В своих дурацких экспериментах Лилиана использовала Анжи и отравленную кровь Софи. Сойлер наивно думала, что моя сестра сможет подчинить экиммонуда, если напьется его крови и затем установит с ним мысленно контакт. Почему именно она так думала? Для меня это теперь уже навсегда останется загадкой.

Повисла тишина. Мелодию играл только ветер, гонявший по крыше сухие листья, издалека доносился гул машин. Я наблюдала за происходящим внизу, пересматривая одновременно все воспоминания: и те, которые подделала себе, и те, что сегодня увидела. Король стер воспоминания обо мне всем, кроме Ала и Тимофея, если я правильно поняла, но почему? Этот вопрос внезапно стал сверлить мозг. Я не выдержала и обратилась к ворону:

– Тебе, случайно, не известно, почему его величество стер воспоминания обо мне всем, кроме двух охотников? Что произошло в зале суда после того, как я отключилась?

«Я всю ту ночь наблюдал с крыши за происходящим. Ваш отец предлагал вас убить и был не согласен с решением короля. Он напомнил всем о ваших нарушениях и предательстве. В зале многие прислушались к нему и перешли на сторону члена Совета. Такое случилось впервые, когда народ не соглашался и не слушал своего правителя».

Ухмылка сорвалась с моих губ, а в сердце будто ткнули иголку. Надо же, сколько лет и веков прошло, но отец все еще не забыл о смерти матери и продолжал ненавидеть меня, считая, что я виновата в этом. Его безумство давно перешло все