Солитариус - Елена Пя Страница 14

Со светлыми стенами, яркими лампами и прозрачными окнами, с приветливыми одноклассниками вместо этих туманных бесенят, у которых искажённые черты мордашек и блуждающие конечности, отчего они похожи на неудачный результат, выданный рисовальной нейросетью. Как перекроить Память? Как забыть одно и вылепить другое из того, что внутри, если внутри только шелушение и даже глиняные человечки разрушаются, оттого что им просто не повезло с Мастером? Была бы у них возможность выбрать себе другого…

Но возможности нет.

И у Вани нет.

Глава VI. Пламя

Звонок взорвался так самозабвенно, что чуть не разметал клочья воспоминаний в разные стороны. Память вздрогнула и заколыхалась волнами, яростно ударившими в основание утёса, которым был Дрозд, – но выдержала.

Когда волны улеглись и Дрозд, опираясь на фонтан, поднялся (ноги ясно давали понять, что на них пока не стоит рассчитывать в полной мере), а Вася принялась уговаривать друга покинуть убежище и идти на урок, раздался встревоженный цокот каблуков, и рядом остановилась миниатюрная пожилая женщина с «ракушкой» на голове.

Первая учительница, Антонина Викторовна.

– Ваня! Это что такое? Я уже бог знает что себе вообразила, хотела родителям звонить – думаю, не мог же такой прилежный мальчик… Васенька, спасибо, моя хорошая, иди в класс…

Ваня, весь пунцовый, мучился с заевшей молнией на куртке, смотрел в пол и лепетал сбивчивые оправдания. Но Антонина Викторовна уже не слушала. Пристальные, отчего-то очень яркие зелёные глаза, похожие на донышки банок в окнах, сквозь стёкла очков изучали Дрозда.

– А вы, молодой человек, что тут делаете? Крылом не ошиблись? Поспешите на урок, мой вам совет. И если я ещё хоть раз увижу, что вы портите ребёнка, я этого так не оставлю, ясно?

Она взяла Ваню за плечи и подтолкнула в сторону открывшейся неподалёку двери, за которой уже исчезла Вася. Куртку мальчик перекинул через локоть, верёвка вокруг пояса таинственным образом испарилась. Он шёл, шаркая ногами, и по мере того как росло расстояние между ним и Дроздом, мир вокруг становился всё мрачнее, окна совсем утратили прозрачность, стены утонули в темноте, и водяной грибочек над кафельной раковиной уже не журчал, маня свежестью, а булькал, как сытая трясина.

На пороге класса Ваня обернулся и шевельнул рукой, собираясь махнуть.

«Пока», – прочёл Дрозд по губам.

В глазах мальчика стояло отчаяние, а за спиной вместо светлой комнаты чудилась тесная ниша со стенами из сырой земли, сквозь которую пробивались корни растений.

И Дрозд не выдержал. Он метнулся вперёд, схватил Ванину ладонь и потянул его на себя… то есть думал, что потянул, но какая-то сила толкнула в спину, швыряя в смердящую яму, навстречу копошащимся там червям, и Дрозд зажмурился в ожидании удара и смерти – но вместо этого земля куда-то делась, с трёх сторон открылось широкое жёлтое пространство, где не было ни души, а за спиной ещё стояла тень Антонины Викторовны с удивлёнными, испуганными глазами. Можно было видеть, как она поднимает руку, чтобы удержать их, и этот жест напомнил о том, как вчера то же самое пыталась сделать мама, – но, как и вчера, образ женщины медленно растаял, не оставив после себя даже слабого отпечатка.

Только песок. Много песка. И ветер, за прошедшие несколько минут озверевший пуще прежнего.

– Где мы? – прорвался сквозь его завывания голос мальчика. И тут же, жалобно: – Ваня? Ты здесь?

Дрозд хотел повернуть к нему голову, но поворачивать было нечего. Его выбросило из Памяти без тела, тело застряло там, вместе со старой учительницей, и теперь она это тело, должно быть, пытает. И, разумеется, не может получить от уродливой пустой оболочки ни одного вразумительного ответа. Потом обнаружится, что никакой он не старшеклассник, и завуч вызовет милицию. Или он станет твердить всем что-то вроде: «Я и есть Ваня Грунич, а вас нет, я вас просто вспоминаю», – и его примут за психа… Но это неважно.

Ваню перенесло целиком. Он стоял посреди пустыни, отряхивался и беспокойно озирался, по-прежнему не меняя облика, оставаясь всё тем же мальчиком с фотографии – мальчиком, который не узнал сам себя.

«Я здесь», – подумал Дрозд.

Сказать это вслух он, конечно, не имел возможности. Прежде чем у него появились силы для воплощения, прошло минут двадцать, и всё это время Ваня брёл один вдоль гребня песчаной дюны, заслонял лицо руками, кашлял; подлец-ветер налетал на маленькую фигурку сбоку и завивался вокруг подобно тугой змее.

Сначала появились пальцы – большой паук о десяти лапках возник на уровне Ваниных глаз и распался на две половины. Ваня вскрикнул, отшатнулся и, споткнувшись, завалился на спину, а после сидел в песке, зачарованно наблюдая за тем, как Дрозд обрастает прочими, не слишком красивыми подробностями. Низкорослый, сухой, чуть ли не горбатый, молодой, вроде бы, но всё равно какой-то старик – словом, как обычно: чем глубже слой, тем больше сюрпризов.

– Куртку на голову натяни, – первым делом сказал Дрозд и согнулся, заходясь в мучительном кашле. – Так… чтобы нос… и рот закрыть…

Сам он, стащив ветровку, поступил точно так же, хоть это и было неудобно, а от жары, которая с каждым шагом становилась крепче, вообще не находилось спасенья. Шли вперёд молча и толком не понимали куда. Ваня взял Дрозда за руку и заметно приободрился, но… Дрозд не знал, как вернуться в Память. Пробовал раз за разом, но ничего не получалось, словно его лишили права быть Крылатым.

Да и точно ли стоило возвращаться туда? Может, Криптопос и ещё какие-то высшие силы желали другого, посылая мальчика в Приграничье?

Тогда подали бы знак какой, что ли…

Оглушительный дикий вой пронёсся над окрестностями, заставляя песок в панике завихряться маленькими смерчами и споря с ветром в том, кто страшнее. Ветер выл свирепо, одиноко и тоскливо – но в этом новом звуке кипело концентрированное, плавящееся само в себе безумие; он распадался на зловещее улюлюканье, свист, клёкот, стоны страсти, полоумный визг; в нём слышалось животное торжество, ликование стаи бабуинов, убивших человека…

Земля сотрясалась и шипела. «Напросился», – подумал Дрозд и крепче стиснул дрогнувшую Ванину руку; мальчик прижался к нему, затаив дыхание.

Через пустыню к ним приближалось чудовище. Огромное, высотой с пятиэтажный дом, на четырёх колонноподобных ногах, каждая из которых была охвачена пламенем, состоящее из сотни неестественно соединённых тел, предметов и непонятных образований, похожих на лишайник. Всё смешалось. Двое делили один позвоночник, сцепившись спинами; чьи-то ноги вырастали из макушек соседей, неудобно изворачивались фигуры, прилипшие щекой или лбом к чьей-нибудь талии. И всем было на это