Лавка «Вермиллион» - Джейми Пэктон Страница 13

– Не знаю, но это здесь.

Твен спорить не стал, и Кинта едва не обернулась попросить его рассказать свою историю. Ей страшно хотелось увидеть, какое название будет у него на корешке.

Но разумеется, Кинта ни о чем его не спросила. История Твена принадлежала ему. Кто она такая, чтобы ее выуживать?

В полной тишине они брели по пещере, порой задевая плечом низко висящий стеклянный шарик, отчего по книжным стопкам пускалось вскачь пятно света. После каждого шага Кинте казалось, что они выбрались на границу комнаты, но границы, видимо, не было. Были всё новые книги и тропки между ними, тянущиеся в бесконечное пространство. То и дело книги превращались в каньоны, и Твен с Кинтой шли по ущельям. Кинта не позволяла себе думать о том, что случится, если одна из книг упадет. Или как долго будут искать их тела под весом всех этих слов.

Кинта не знала, как долго они шли. У нее урчало в желудке, за спиной у нее урчало в желудке у Твена, но даже это ее не остановило. Ноги Кинты решительно двигались вперед. Она знала: то, что ей суждено найти, где-то здесь. Что бы это ни было. Ей следовало пойти чуть дальше. Смотреть чуть внимательнее. Заставить себя, хоть она очень устала.

«Ты рождена для великих дел».

Ответы, которые ей требовались, чтобы выполнить наказ матери, были в этой комнате. Ей просто следовало их найти.

Кинта шла и шла, пока не почувствовала у себя на плече руку Твена. Прикосновение было легчайшим, но ее шокировало.

– Что такое?! – рявкнула она, развернувшись. Кинта не хотела говорить так резко, но здесь было то, что ей требовалось найти. То, без чего ее жизнь не будет полноценной. То, без чего…

Твен показал на пол пещеры – нет, это была не пещера; это был зал магазина с полом, выложенным красно-зеленой плиткой, на котором лежало одно пурпурное перо гагарки.

– У нас перья кончились. – Твен поднял сумку. Она вяло висела у него в руках, совершенно пустая.

– Какая разница? – спросила Кинта с искренним удивлением. – Куда они все делись?

На миг Твен посмотрел на нее так, будто впервые видел. В лице у него промелькнуло изумление вместе с чем-то нежным и чуть яростным. Твен легонько толкнул ее в плечо:

– Да ладно, Тебя-Не-Касается! Ты впрямь не знаешь, как долго мы тут ходим? Несколько часов? Дней? Я точно не знаю, но бросал перья, чтобы оставить след. Иначе не представляю, как мы отсюда выберемся.

Кинта выдохнула и огляделась по сторонам. Ноги впрямь гудели. Дверь, в которую они вошли, не просматривалась. Если честно, Кинта даже толком не знала, где они. Ее умение ориентироваться было начисто сбито стопками книг, а в голове теснились вопросы. Кто собрал и составил все эти книги? Как они держатся в стопках? Что случится, если кто-то захочет взять книгу с верха стопки?

– С перьями ты здорово придумал. – Кинта глубоко вздохнула, стараясь переориентироваться. – Нам пора обратно?

Желудок у Твена заурчал, будто соглашался, не давая возможности самому ему возразить.

– Думаю, да.

Твен нагнулся поднять брошенное перо, и они двинулись в обратный путь по тропе из перьев, медленно наполняя сумку Твена заново. На обратном пути Кинта читала бесконечные названия книг: «Сердечные раны и прочие недуги, лечащиеся поэзией»; «1003 вида древесных песен», «Опаснейшие ведьмы Уоллингтона», «Руководство философа к завариванию чая».

Каждое название вызывало вопросы, однако ни одна из этих книг не была тем, что искала Кинта. По мере того, как они шли, Кинте в душу закрадывалось мерзкое, опустошающее чувство. Это чувство было призраком за спиной, язвительно упрекавшим: «Не повернула бы обратно – нашла бы то, что ищешь».

«Как же ты совершишь великие дела, если так легко сдаешься?»

«Скорее! Не останавливайся! Ты почти у цели».

Только все это важности не имело. Комната оказалась слишком большой, и они с Твеном направлялись обратно к двери. Предначертанное найти она точно найдет не сегодня.

Наверное, беспокоиться об этом не стоило. Наверное, не было здесь никаких ответов на вопросы о магии. Наверное, она могла бросить свои поиски и забыть материнский наказ. Наверное, ее мать ошиблась, и Кинта могла жить нормальной жизнью, полюбить, сама стать матерью и однажды умереть у моря такой старой, что забудутся мечты, приведшие ее в лавку «Вермиллион».

Что-то вроде облегчения испытала Кинта, представив себе жизнь без бремени великих дел.

Она почти смирилась с перспективой долгой, нормальной, непримечательной жизни, которая почти наверняка ожидала ее, – когда Твен наклонился поднять очередное перо.

Он едва успел выпрямиться, когда свет в огромной, полной книг комнате разом погас.

Тьма была такой густой, будто книжную комнату накрыла сама ночь.

Кинта не могла не закричать.

Глава 7

Твен

Крик Кинты огласил пещеру, а потом его сожрали голодные книги. Твен потянулся во тьму, молясь, чтобы не снести стопку книг и не убить их обоих. Нащупав руку Кинты, он вздохнул с облегчением:

– Я здесь, Тебя-Не-Касается. Я тебя вижу. Ты не одна.

В ответ на это Кинта засмеялась. Она жадно ловила воздух ртом, совсем как было в коридоре.

– Врун. Не видишь ты меня, но я тоже здесь.

Они переплели пальцы в темноте. Сердце Твена стучало, как карета, мчащаяся по булыжной мостовой. Он никогда не представлял, что темнота может быть такой густой, бархатистой и совершенно безграничной.

– Что случилось с лампами?

– Не знаю, – ответила Кинта. – Но куда важнее другое: как мы вернемся в саму лавку, если ничего не видно?

Твен не представлял. Хотя это было не совсем правдой. Кольцо звездного света в кармане тихонько гудело, словно упрашивая его вытащить. Но если так сделать, Кинта узнает его секрет. Она подумает, что он украл звездный свет из соборной комнаты, или сама попробует украсть звездные нити, и тогда Твен никогда не выберется из Северона.

«Ты никогда не выберешься из Северона, если умрешь под кипой темноты и книг в лавке, которая до беспросветного больше, чем кажется».

Ему придется довериться Кинте. Все очень просто. Пусть даже Твен не привык доверять людям. Ради Кинты он это правило нарушит.

– У меня есть кое-что, способное нам помочь. Сейчас я выпущу твою руку, но сам никуда не денусь.

Приблизившись, Кинта прильнула к нему:

– Не хочу потерять тебе во мраке. Я постою так, ладно?

Это было больше, чем «ладно», но Твен не сказал. Он кашлянул, когда бедро