Светлые века - Йен Р. Маклауд Страница 10

считать ли последний крутой пролет, ведущий на чердак, обычной или приставной лестницей. Когда она наконец поднималась в мои владения, мерцание свечи превращало растрепавшийся пучок ее волос в нимб. Мы устраивались поудобнее среди сваленных в кучу пальто и одеял, сгорбившись под наклонным скатом крыши и переплетясь конечностями. Мама набирала воздуха в грудь.

– Давным-давно жила-была хорошенькая девушка, которую звали Золушка. Одна-одинешенька в большом старом доме со своей мачехой и тремя уродливыми сводными сестрами…

– Так ведь, получается, не одна-одинешенька?

– Потерпи и все поймешь.

Ночь за ночью мифы и история Англии смешивались с ее и моими собственными выдумками. Она рассказывала мне легенды об основателях нашей семейной гильдии – по крайней мере, те, которые женщинам было позволено знать. О Веке королей, когда не было гильдий и страны самым глупым образом сражались друг с другом, возглавляемые сидящими во дворцах глупыми монархами, которых мы справедливо судили и обезглавили, а также о суровых рыцарях, закованных в сталь, об Артуре и безумной королеве Елизавете, о Боудикке, которая сражалась с римлянами. Мне мнилось, что давным-давно – до Индустриальных веков, когда магию высосали из земли, и даже до Века королей – весь мир был полон чудес, превосходящих самые смелые мечты.

Изумительные существа возникали всюду, как грибы после дождя, сияли белизной восхитительные дворцы, и прелестные растения украшали каждый холм…

– Итак, к Золушке явилась фея-крестная…

– Золушка была подменышем?

Воцарилась оглушительная тишина.

– Это всего лишь сказка, Роберт.

– Тогда расскажи правду. Расскажи про Белозлату.

– Ну ладно…

Когда мама в моей комнатке на чердаке рассказывала про Белозлату, я всегда слышал, что она одновременно улыбается и колеблется. Как и большинство представителей рабочего класса, мама питала симпатию к образу женщины низкого происхождения, сумевшей – пусть и ненадолго – бросить вызов могущественным гильдиям. Вместе с тем моя мать была гильдейкой, и ее разрывало пополам при мысли о существе, для которого магия была чем-то таким же простым, как дважды два, и которое привело армию бунтовщиков к стенам Лондона. И все-таки, стоило мне задержать дыхание достаточно надолго, скрестить пальцы на руках и пошевелить пальцами на ногах – таковы были заклинания моих детских лет, – и удовольствие от рассказывания славной истории, как правило, побеждало.

– Белозлата – ну, это было не настоящее ее имя. Никто не знает, как ее звали на самом деле и из какой части Англии она была родом, хотя очень многие местечки на нее претендуют. Ты не поверишь, даже дурачки из Флинтона с их жуткой кучей шлака у дороги и землей, в которой нет ничего, кроме угля, твердят, что Белозлата там родилась! Так или иначе, Белозлате было шестнадцать, когда люди поняли, что имеют дело с подменышем, хотя она сама наверняка узнала гораздо раньше. Видишь ли, с виду она была совершенно обычная, пусть и хорошенькая, а в те дни не проводили Испытаний… Итак, Белозлата сбежала в леса, которые в те времена еще покрывали большую часть Англии. Там она разговаривала со зверями, переходила вброд ручьи и при удивительных обстоятельствах знакомилась с людьми, которые потом стали ее последователями. Подменыши и безумцы, уроды и парии, мизеры всех мастей – в общем, все, кого эфир и гильдии искалечили и бросили на произвол судьбы. И вот из лесного тумана, поначалу робко, но набираясь силы и красоты в сиянии Белозлаты, один за другим показались создания из всевозможных легенд. Робин Гуд, Ланселот и Владычица озера; Белоснежка, Золушка, Рапунцель, Владыка Бесчинства и Зеленый человек. Пришли все. Белозлата пообещала своему народу королевство, которое будет одновременно новым и старым. В одних историях она называет его Авалоном, в других – Альбионом, хотя это всего-навсего другое название нашей с тобой страны. Но в лучших сказках, которые рассказывают в наших краях, оно зовется Айнфель и находится по соседству с этим миром. Белозлата каким-то образом там побывала в детстве и принесла с собой толику света, когда вернулась. Отблеск Айнфеля таился в сиянии ее улыбки, и он-то как раз и был причиной того, что люди стремились послушать ее голос и ощутить взгляд, подобный солнечному свету.

Я торопил маму, желая поскорее услышать о шествии так называемого Нечестивого бунта во главе с Белозлатой: ее пестрое войско двинулось на юг и в конце концов узрело стены Лондона с высоты своего лагеря на Кайт-хиллз.

– К тому времени она уже познакомилась со Стариной Джеком. Старина Джек тоже был подменышем. На его руках остались следы пыток – дыры, вроде как следы сучков на дереве, – и сам он был мрачным типом, но походил на тех, кто уже собрался вокруг Белозлаты, и ей нравилось, что он перешел на ее сторону. Старина Джек был ее генералом, и сражения, в которых ее войско победило – это все его заслуга…

Такова была предельная степень мрачности и кровавости маминых сказок. Я не услышал от нее про последнюю битву у стен Лондона, когда Старина Джек предал Белозлату и привел ее к гильдейцам закованной в цепи. В наших небылицах она не сгорела на костре в Клеркенуэлле. Взамен они повествовали о радостном путешествии, полном сюрпризов и чудес, где с каждой вехой пути случались новые исцеления и возникали новые легенды. Белки прыгали с дерева на дерево и птицы пели над величественной процессией Белозлаты, и перед нею простирался лес, где злато и тень переплетались в мягкой тьме. И вот-вот – за поворотом дороги или, самое позднее, тем же вечером – путникам должно было открыться обещанное Белозлатой место, вовсе не Лондон, даже не Англия или Альбион, а Айнфель…

Договорив последние слова, мама сидела молча и пальцами левой руки осторожно поглаживала маленький серый шрам на правой ладони, который я иногда замечал, но она не объясняла, откуда он взялся. Пламя свечи мерцало и плясало. Песни и лес отступали. На улице лаяла собака, где-то плакало дитя. Ветер шуршал в черепице, чердачная паутина покачивалась от сквозняка. И из недр, из самых глубоких мест поднимался сквозь кирпичи и доски Брикъярд-роу тот, другой звук. ШШШ… БУМ! ШШШ… БУМ!

– Расскажи еще.

Она целовала меня в лоб и прикладывала пальцы к моим губам, чтобы заставить меня замолчать. От кончиков слабо пахло очагом.

– Хватит чудес на одну ночь, Роберт.

Но мне всегда было мало.

Потом на займищах устроили ярмарку в честь праздника Середины лета, и наступило долгожданное жаркое утро, когда я сидел за кухонным столом и выжидательно смотрел на маму, которая суетилась в фартуке по другую сторону. Я гадал, сдержит ли она свое