Вредный дед - Михаил Северный Страница 7

— Ты тоже это видишь? — спросил я тихо. Парень промолчал, но попытался сунуться в дверь мимо мужика, который начищал до блеска кинжал, сидя на табуретке у входа. Не вышло: слишком быстрая реакция для ленивого на первый взгляд человека. Через пару минут мы выяснили цену входа на ночлег — девять кредитов, и не меньше; а за наглость можно и накинуть.

— Да вы тут какая-то мафия, — начал я, но рыжий отодвинул меня и сунул браслет охраннику.

— Что ты там сказал? — повернулся ко мне тот, поблескивая ножом, но рыжий перебил его:

— Я бы хотел войти. Принимай оплату.

— А этот? — буркнул охранник, подставляя браслет.

«Как хочет», «Не дождётся», — сказали мы одновременно, и напарник с сожалением посмотрел на меня, чёртов предатель.

— Ладно, — сказал вышибала, — ты проходи. А ты вали…

Дальше он рассказал мне, куда идти, используя местные грязные выражения. Я замер. Кровь била в затылок изнутри, как в колокол. Собеседник расплывался и сходился опять в единое целое. Руки сами сжались в кулаки. Я хрустнул костяшками, и охранник напрягся.

— Ты что? Хочешь попробовать?

Лёгким движением он сунул нож в ножны, которые я раньше не замечал. Быстрое, чёткое движение. Он не встал ни в какие боевые кунг-фу стойки, просто развернулся чуть боком, правым плечом ко мне, и улыбнулся. Рыжий застыл за его спиной и выпучил глаза, как на осмотре простаты.

— Ну? — поторопил меня вышибала, и я заметил татуировку у него на предплечье. Нет, я не испугался, просто отметил закономерность.

— Спокойной ночи, — развернулся и вышел со двора. Не сегодня, чувак. Не сегодня.

10.

Ночью деревня опустела: пропали даже игроки, и только я брёл по улочке, как памятник упрямству и глупости. Нет, раз уж встал на путь, то сходить с него нельзя до конца. Иначе какой же это путь — так, загогулины.

Уличных фонарей здесь ещё не придумали, поэтому только луна на небе освещала дорогу. Опять это глупое чувство одиночества. Я будто «девочка, живущая в сети» из песни: никому не нужен и не востребован. Ну и ладно. В первый раз, что ли? Нужно найти спокойное местечко и связаться с тем человечком, который мне ещё в Мёртвом городе разъяснял правила. Чтобы времени зря не терять, поучусь немного — похоже, рыжик на меня обиделся. Его теперь не допросишься, если вообще вернётся.

Хотя куда он денется — заставят. Правила игры такие для него прописали. Мне выпендриваться тоже не судьба — положение ничем не лучше.

Так блуждая, вышел я за околицу села и побрёл по тропинке, размышляя под каким деревом залечь на ночлег. Можно, конечно, попробовать залезть в чужой двор и переночевать в тёплой конюшне или со свинками, но если заметят, то могут погнать через всё село как бомжа, а я гордый — лучше под деревом переночую.

Долго думать не пришлось. Неприятности сами меня нашли.

Затрещало что-то в темноте совсем рядышком, и я остановился. Как будто сухие палочки терлись друг о друга. Щёлк-щёлк. Слева и справа.

Я сразу плохое почувствовал и замер. Звуки таверны давно остались позади, как и село. Я стоял на дороге, освещаемой полной луной. Слева — лес, справа — поле, на котором махает руками одинокое пугало. Ни спереди, ни сзади никого.

Говорили же, что не выпускают новичков из деревни, а я уже её и на горизонте не вижу. Зато щелчки только усилились и будто размножились. Трещали ветки, шумели листья, и я покосился в сторону леса, ожидая увидеть красные зрачки. Нет, что-то там точно было, но показываться не собиралось.

Я осознал, что далеко от людей. Без оружия, без боевых навыков, а рядом бродит смерть, и стало жутко. Начала отсчитывать годы чьей-то жизни кукушка, и я шагнул в сторону дома. Рыжик, где ты, когда мне так нужен?

Из леса выходило нечто на четырех лапах. То же существо шло с другой стороны. И ещё одно. Когда одно из них зарычало еле слышно, я смог уже разглядеть его. Это была то ли собака, то ли волк, но щёлкало оно костями, легко ходившими взад-вперёд по причине того, что практически весь скелет был обнажён. Только на заднице, в голове, на животе болтались куски мёртвого мяса, и пульсировало что-то в районе сердца.

Костяные собако-волки окружали одинокого путника в моём лице. Я замер. Нельзя провоцировать тварей резкими движениями — по крайней мере, так в реальной жизни. А ещё нельзя показывать страх.

Говорят, что они чувствуют его, чувствуют запах адреналина, и ты не скроешь, если боишься. Что ещё? Что ещё?

Псина прыгнула, и я едва успел отреагировать. Топнул ногой и закричал. Тварь неестественно подпрыгнула и отскочила, задние лапы поехали, но она быстро выровнялась и зарычала. Клыки — моё почтение, пасть сохранилась отлично, в отличие от туловища, как и когти на лапах.

Я отступил и едва уклонился от попытки укусить слева. Ещё одна тварь промахнулась, но я почувствовал холод её дыхания на колене.

— Пошла на… — покрыл её всеми крепкими! — И собака заскользила в сторону. Ещё одна попытка справа, и я заорал, топнул так, что взлетела небольшая туча пыли, закрыв визжащую и отскочившую в сторону тварь, но её место уже занимала следующая. Изредка истошно крича, топая и делая угрожающие выпады всем телом, я ещё оставался в живых, и только луна была свидетелем этого неравного сражения. Да, какого сражения — убийства. Собако-волки просто игрались со мной, всё по заветам земных предков: сначала загоняют до истощения, а потом начнут рвать.

Да, я помнил, что всё это иллюзия, что так не бывает, и что я вообще давно мёртв, но так не хотелось умирать. Только не так. Только не в первую ночь, чтобы рыжий сказал насмешливо в душе: «Ну, я же тебе говорил, дед», и ухмыльнётся гад в рыжую бороду.

— Нафиг пошла! — я топнул двумя ногами. Костяные щелчки уже не прекращались; мертвые псы кружили вокруг меня в костяном хороводе, клацая суставами и челюстями.

— Вон пошли!

Самая наглая тварь прорвалась и вцепилась в штанину, да и повисла на ней, болтая головой. Я рванулся в сторону, на грани паники, оступился и упал на