Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова Страница 47

Полина не могла усидеть на месте и периодически вскакивала, чтобы поцеловать берёзку. Она видела дерево, а губы прикасались к Сониной коленке, щеке, локтю или ко лбу. Старую скогсру это отвлекало, но она не останавливала мать.

– Любовь всему живому на пользу идёт.

Какое-то время они молчали. Полина вдруг поняла, что старуха старается и так и этак и что она недовольна результатом. Она сразу же испугалась, что у Зейнеп ничего не получится, и отчаяние накрыло её плотной волной. Захотелось плакать и кричать одновременно. Старуха сказала:

– Не справиться мне одной. Подмогу надо звать. Не пугайся, милая. Сейчас много таких, как я, сюда явится.

Зейнеп развела в пиале густую жидкость, похожую на холодный кофе. Потом раскинула руки и начала раскачиваться. Шелест побежал по кронам деревьев. Из кустов, из дупел, из расщелин появились древесные ведьмы. Беззвучно начали подходить они к Вере, окружать сосну, протягивая к ней руки. Шёпот их сплетался в густую косу ровного звука, непохожего на шум моря вдалеке, непохожего на шум травы, непохожего на ветер, свистящий в горах. Жидкость в пиале у Зейнеп начала куриться, лёгкий прозрачный дымок с медовым запахом обнял сосну, а Полина почувствовала, что засыпает и падает одновременно.

Глава 16

Света

1

Яичницу бабушка готовила так: лук, помидоры, сыр. Покрошить ветчину – если есть. Четыре яйца – и хорошо перемешать. Болтанкой называла. Марта сидела на подоконнике палаты номер три, и в голове у неё была бабушкина болтанка.

Пролетова заснула быстро – утомилась. Хотя за ужином храбрилась, что спать не будет, пойдёт в лес к маме. Мишаевы тоже посапывали: Тина на боку, Лизка – на спине, раскинув руки, будто декламировала стихи, в «позе Есенина», как они между собой смеялись. Это и хорошо. Завтра кросс перед завтраком и тренировка с утра.

«Брату твоему нельзя к нам!»

Брат.

Что ты помнишь, Веснова? Кто ты такая? Марта пыталась думать. Ничего не получалось. Воспоминания начинались с бабушки. Их квартира, на стенке ковёр, на кухне кактус. Лучи солнца на старом паркете. Бабушкины руки моют ей голову. Поцелуй в макушку: «Как вкусно пахнет моя девочка!» Кукла-неваляшка, красно-белая, круглая, с круглыми глазами в чёрных ресницах, похожими на цветы. У левого краска смазалась, бабушка говорила: «Чихнула, когда ресницы красила» – и смеялась. Ничего не было и никого, кроме бабушки. Это она в раннем детстве держала Марту на руках после дневного сна, и Марта прижималась головой к шее; она грела на ночь молоко и заставляла опускать ноги в тазик с горячей водой – чтобы не простудиться после прогулки. На ванне лежала перекидная скамеечка из деревянных реек, от неё на попе оставались полосы. Грязные после зимы окна, вышитая подушка у изголовья: по кругу бегут олени, под ними – ёлочки. И никакого брата.

Марта выпрямила спину, невидящим взглядом уставилась на стенд «Ими гордится лагерь».

– Если Цабран – мой брат-близнец, то его папа и мама – мои папа и мама, – прошептала она. Мысль была настолько важной, что её просто надо было проговорить вслух.

Это её родители – родители, о которых она с детства ничего не знала, – лежат сейчас там, в придорожной пыли! Она спрыгнула с подоконника.

2

На дорожке стояла Ребрикова.

– Свет? – неуверенно протянула Марта. – Ты что тут делаешь?

Ребрикова повернула к ней блестящее лицо. Глаза её были закрыты. Она немного постояла, словно раздумывая, откликнуться ли на зов, а потом уверенно зашагала прочь. Пижама прилипла к Мартиной спине. Она в два прыжка догнала Свету.

– Ты куда направилась? – Марта дотронулась до горячей руки.

«Да у неё температура под сорок!»

Ребрикова не вырывалась, но твёрдо шла вперёд, и Марта не помешала бы ей, даже если бы повисла у неё на плечах. Девочка в недоумении остановилась около стадиона и испуганно смотрела вслед странно вышагивающей Свете.

«Кто-то идёт Светкиным телом вместо неё самой».

Взмокшую спину прохладил ветерок. Лагерь вокруг спал. Марте было страшно от тишины. Стараясь не попадать в жёлтые лужи фонарей, она пошла за Светой. Центральная аллея вскоре сменилась узкой тропой. Ломаной походкой Светка приблизилась к той самой дыре в заборе, через которую Марта убегала из «Агареса».

Девочка с ужасом увидела, что в дыре кто-то шевелится. Она быстро присела за угол ближайшего корпуса. Серпантином, разматывающейся рулеткой поднималось из дыры толстое змеиное тело с насаженной на него женской головой. Чёрные жгуты волос хищно извивались. Женщина-змея медленно закрутилась в кольца вокруг Ребриковой – та послушно стояла на месте – и потянула. Света неловко, как гуттаперчевая кукла, сложилась и исчезла в дыре.

Марта вскочила на ноги. Сердце стучало – не вздохнуть.

«Вот он – Балам! Именно это случилось и с Соней!»

Несколько мгновений она металась туда-сюда, не зная, к кому бежать за помощью. Внезапно её пронзило: если она упустит ифрита из виду, то никогда не узнает, что стало со Светкой.

«А вдруг он убивает её прямо сейчас?»

Она подбежала к забору. Уцепившись за крошащиеся края пролома, Марта наклонилась и пролезла в густую темноту. Её сразу же резко схватили, крепко зажав рот.

3

– Тихо! – прошептал кто-то ей в самое ухо. Державший поставил Марту на ноги, и она смогла обернуться. Это был старик Ахвал. Ничего не осталось в его облике от добродушного нищего на площади – сейчас он напоминал ястреба.

– Увидишь её – в глаза смотри. Смарагдовые очи у тебя. Когда крикну, вот это под яблоки подставишь. – Он протянул Марте деревянную шкатулку, скреплённую железными скобами. – Быстрее!

За пределами «Агареса» было намного темнее, но глаза быстро привыкли. Марта не успела перевести дыхание, ничего не поняла: всё происходило слишком быстро.

Старик уже бежал по широкой колее змеиного следа.

Они неслись под гору, вздымая пыль. Вот уже впереди показалось море, но ни Светки, ни чудовища, которое её утащило, не было видно нигде. Внезапно Ахвал остановился, и Марта, уже впавшая в отчаяние, заметила, что сухой ломкий кустарник при входе на пляж шевелится. Ахвал выломал у него передние ветки, и Марта выронила шкатулку. Женщина-змея, неестественно широко раскрыв рот, заглатывала Ребрикову целиком, как удав, делая шаркающие движения челюстью вверх по ногам девочки. Цветастые кеды и полосатые носки уже исчезли в отвратительной глотке.

Марта загребла полную пригоршню гальки и кинула змее в лицо. Та дёрнулась, увидев её. Марта бросилась вперёд, что-то яростно крича. Она не могла отвести взгляд от глаз чудовища.