Кварталы (СИ) - Билик Дмитрий Александрович Страница 27

Я не в первый раз почувствовал, что он напоминает мне некое живое существо. Которое с хищным оскалом наблюдало за тобой, изучало, ждало ошибки, чтобы нанести коварный удар.

— Чего стоишь? — спросил я Психа. — Давай быстро вниз.

На лестнице мы столкнулись с игольчатым Слепым. Рановато он вошел в боевую трансформацию. Пришлось спускаться медленнее и аккуратнее. Старик заметно нервничал, он уже достал ружье и явно был готов к любому повороту событий.

— Шлышали? — спросил Слепой. — Обезьяну какую-то пришлали.

— Из правительства, наверное, — отшутился я, чувствуя, что дергаюсь не меньше старика. — Щас посмотрим, что там за Кинг-конг.

В прошлой жизни мы были разными людьми. Каждый со своими привычками, индивидуальным ритмом, уровнем физической подготовки. Однако Город выработал новые рефлексы. Волна — это значит опасность. Максимальная. И на нее надо реагировать так быстро, как только можешь.

Потому во дворе оказались все. Последней, одновременно с нами, из подъезда с противоположного дома выбежала Гром-баба, на ходу наливаясь темным цветом. И Кора тоже перешла в боевой режим. Хотя, от нее-то тут будет какой прок? Вряд ли наш так называемый орангутанг сплошь состоит из металла.

— Алиса, сюда, живо! — крикнул я девушки, запоздало поняв, что не перешел в боевой режим. Опять придется одежду портить. — Кора, укройся в подъезде!

— Но… — попыталась возразить блондинка.

— Без разговоров! Так, Алиса, берешь карабин и занимаешь позицию там, — указал я девчонке место вдали от входов. — Магазин полностью заряжен, стреляешь только в случае крайней нужды. Если поймешь, что мы не справляемся.

— Ясно, — кивнула красотка. Да уж, ее короткие шорты и мягкие тапки меньше всего подходили для боя. — Остальные, по периметру. Действуем по плану. Громовна впереди, мы на подхвате. Лучше закончить все быстро. В первом раунде.

Но по поводу «быстро» у Голоса и волны были свои планы. Потому что шелест невидимого прибоя продолжал набегать, разбиваясь о скалы нашего терпения. Хуже самого ожидания может быть только гнетущеей нарастание опасности. Когда знаешь, что скоро ночное небо вспыхнет россыпью трассеров, пение птиц сменится взрывом от гранатометов, сладкий запах фруктовых садов уйдет, оставив после себя смрад перегревшегося оружия и крови…

— Дух, ты слышал, что с Никифоровым из второй роты? — раздался голос справа.

Я повернул голову и, к собственному удивлению обнаружил там молодого пацана, на вид чуть старше Крыла. Он укрыл сигарету в ладони, скорчившись в окопе, и жадно курил. Лейтенант строго-настрого запретил курить, это я тоже помнил. Где-то в горах работал снайпер.

— А че там с ним, Витька? — спросил громила с распухшей губой. Сам виноват, поспорил, что я его не уложу… Правая рука здоровяка ласково поглаживала цевье ручного пулемета Калашникова.

— Да я не тебе рассказываю, а Духу, — отмахнулся, пацан. — Так вот, нам тут аксакалы подогнали апельсинов местных. А Никифоров же с Дальнего Востока. У них там апельсинов хер найдешь. А если и найдешь, то стоить будут, как половина нашего «Крокодила». Так он сразу пол ящика заточил. Срет с обеда, как подорванный. В медчасти сказали, что таким древним незамысловатым образом организм избавляется от витамина C. А еще пообещали Никифорову после пару клизм поставить. В воспитательных целях.

Громила заржал, прикрывая щербину между верхних зубов здоровенной пыльной рукой, а после тихонько, чуть похрюкивая, засмеялся и сам курящий пацан. Он обернулся ко мне, и даже удалось разглядеть его зеленые, полные жизни и задора глаза, кривой, сломанный по малолетке нос, худые впалые щеки.

— Че, Дух, молчишь? Не смешно, что ли? Дух… Дух… Шипаштый!.. Шип!

Пацаны пропали, зато передо мной возник встревоженный Слепой с иглами, торчащими даже из лица. А жаркая ночь в субтропиках обернулась теплым вечером в Городе.

— Шип, ш тобой вше хорошо? А то будто отключилшя.

— Да так, задумался.

Ага, как же. Скорее действительно отключился. Получается, помимо случайно оброненных в разговоре фраз память может быть возвращена и похожестью в обстановке или ощущениях. Тоже вечер, неизвестность, предчувствие беды.

Громилу звали Семен Комаров, а худого пацана Витька Кравченко. В ту ночь оба они погибли. Точнее Комар сразу. Я помню его пустой взгляд и мускулистое тело, закрывшее собой единственную любовь Комара — пулемет. Витя прожил еще часа три в лазарете.

Впрочем, воспоминания не дали особой ясности. Что я был военным, уже и так стало понятно по ряду признаков. Вопрос — как долго? Где участвовал в боевых столкновениях? И как давно это было? Ладно, со временем разберемся.

— А то вроде началошь, — указал Слепой колючей рукой в сторону направления квартала Психа. — Угораздило же ночью волну пуштить. Не видно же не хрена.

В этом я вынужден был с ним согласиться. Обычно волны приходили утром, реже в обед, в сумерках — никогда. Учитывая пассивное участие городских электрических сетей в жизни населения, решение вполне разумное. Ну, что тут скажешь, все бывает в первый раз.

Однако опасения Слепого не нашли отражения в реальности. Голос тоже решил, что некоторые из членов моего гордого, пусть и маленького отряда, могут страдать «куриной слепотой». Потому расстарался вовсю. Сквозь завесу густого плотного тумана проступали ярко расчерченные линии чего-то большого и живого. Меньше всего походившего на орангутанга.

Существо, беззастенчиво ввалившееся в квартал, вызывало странные чувства. Омерзение, страх и оторопь. Я мог поклясться, что прежде, даже до попадания в Город, не видел ничего подобного. Столь же отвратного и пугающего.

Высотой нечто раз в пять превосходило меня, а вот грузоизмещение это судна, плывущего навстречу нам, искренне поражало. Руки — почти колонны в греческом храме, ноги — сваи для небоскреба. Пузо — способно вместить всю нашу команду. Что, наверное, чудовище и собиралось попытаться сделать.

Тело было покрыто коротким, но густым жестким волосом, голова увенчана длинными, прямыми рогами, расходящимися в разные стороны. Что интересно, через шкуру проступали кровеносные сосуды, раскидистое ярко-алое дерево. Вены и артерии и подсвечивали в темноте эту самую неведомую зверушку. Каким образом и почему — я пока не интересовался. Просто продолжал разглядывать противника.

Длинная, вытянутая морда заканчивалась широкой полуоткрытой пастью. Глаза крохотные, будто бы звериные, но мне показалось, что в них читалась легкая насмешка и… разум. Жутко. Чтобы как-то перестать бояться эту хреновину, я решил дать ей какое-нибудь мирное прозвище. К примеру, Чебурашка. А что? Вполне.

Но самое интересное находилось у чудовища между ног. Здоровенный эрегированный член, направленный в неизвестность, размером. Блин, да я таких крупных объектов даже не видел.

— Вот это прибор, — то ли восхитился, то ли испугался Псих.

— Прибор это у меня, у тебя, у Шипаштого, — возразил Слепой. — Это шамый наштоящий хер.

Вот и не поспоришь. Все-таки в русском языке имелись емкие слова, красочно описывающие всю картину.

Чудовище почесало себя острыми когтями, имитируя помноженный на несколько раз скрип ногтей о грифельную доску. Вяло обвело нас взглядом, будто опытный товаровед пересчитывающий количество коробок на складе. Его крохотные, неразвитые перепончатые крылья вздрогнули, а сам он устремился вперед.

Мои ловушки стеснительно потянули свои отростки к незнакомцу, однако потерпев неудачу, опустили колючки. Зараза, хоть бы сделали вид, что стараетесь!

Жадная до людской плоти пасть раскрылась в мерзком оглушительном крике, заполнившем весь двор. От него подкосились ноги, захотелось сбегать до ветру, да и вообще спрятаться где-нибудь и отсидеться до окончания волны. Я усилием воли взял себя в руки, стараясь заполнить своим голосом окружающее пространство.

— Группа, работаем!

Лиана вылетела из руки, а сам я приготовился сократить дистанцию, дабы обрушить весь свой гнев на это недоразумение природы. Сейчас оставалось дело за малым — чтобы Гром-баба переключила внимание Чебурашки на себя. Вот только наш танк как раз именно это делать и не собиралась. Крик подкосил соседку, заставив упасть и скорчиться на земле в конвульсиях. Похоже, что весь наш гладенький и замечательный план летел ко всем чертям.