Край неба - Марк Дж. Грегсон Страница 23

Однако, стоило мне спрыгнуть с лестницы, как отец поднял ее обратно.

– Отец?

– Это, – сказал он, пока ветер трепал его волосы, – то, как заслуживают имя Урвин. Города размягчают нас, сынок, и только в одиночестве, наедине с природой мы раскрываем свой характер. Высотники возвышаются, а низинники падают. Ты жил в безопасности, и у тебя было все, чего ты мог пожелать, однако сейчас тебе предстоит проверка. Возвысься, как твои предки, Конрад. Возвысься.

– Что? Отец? ОТЕЦ?!

Он отчалил, а мое сердце сковал страх. Перед глазами плыло от слез. Я помню все очень отчетливо. Помню, как уходил вдаль его корабль, пока не превратился в черную точку на фоне заходящего солнца. И как только стало ясно, что отец правда бросил меня одного на покрытом джунглями острове, не осталось больше ничего, кроме как утереть сопли и слезы и приняться за поиски убежища.

Спустя два дня, когда мой желудок разъяренно рычал от голода, выяснилось, что на острове я не один. Бредя по мшистому подлеску, среди увитых лианами деревьев я увидел нечто, отчего мое сердце ушло в пятки. Я так и замер на месте. От ужаса по спине словно побежали пауки.

Я наткнулся на провлона.

Это был не зверь, а сущий кошмар из детских сказок. Могучая металлическая кошка с зазубренными когтями, студенистыми янтарными глазами и клычищами, с которых капала слюна. Зверь с живым сердцем и броней машины.

Создание присматривалось ко мне. До сих пор не понимаю, отчего оно не прикончило меня на месте. Провлоны, как и горгантавны, испытывают неутолимый голод и жаждут человеческой плоти. Но зверь как ни в чем не бывало махнул длинным стальным хвостом и скрылся в зарослях.

Сперва я как мог избегал встреч с этим созданием, но спустя неделю голод сделался просто невыносим. Одних ягод мне не хватало. От их сока покраснели пальцы и началась изжога. А в радужных пташках, порхавших по утрам у меня над головой, оказалось слишком мало мяса. На всем острове было лишь одно существо, мясо которого помогло бы продержаться до возвращения отца.

И вот я вернулся к тому месту, где впервые повстречал провлона, порезал палец и прошелся по зарослям, размазывая по коре деревьев кровь. Потом ничком лег в лужу теплой грязи. Вдыхал тяжелый, влажный воздух. По мне ползали насекомые. К лицу липли мокрые листья.

Наконец в джунглях стало тихо. Провлон пришел, двигаясь тенью меж деревьев и висячей лозы. Побродил вокруг, принюхиваясь, давя подлесок огромными лапами. Обходя деревья, он лизал кору. Он знал о моем присутствии. Бесшумно раздувая мощную грудь, чуял мой запах даже через слой грязи.

Вскоре зверь направился в мою сторону.

Меня обуял страх, однако голод был сильнее.

И вот, уже когда провлон подобрался совсем близко, я вскочил и издал полный ужаса вопль. Мой противник замер, а я вонзил копье ему в глаз, метя в мозг. К несчастью, наконечник уперся в кость. Я надавил, загоняя оружие глубже, но дальше оно не продвинулось.

Тогда я ударил жуткого зверя в плечо, в щель между пластинами стали. Ударил снова. И снова. И снова. Наконец из-под полос металла брызнула белая кровь.

Провлон со стоном рухнул в грязь. Я, оцепенев, следил, как эта тварь бьется в агонии, и ее борьба за жизнь тронула меня.

Однако потом в голове прозвучало отцовское наставление: «Если вдруг ощутишь жажду милосердия, разбуди в себе ненависть. Ничто не должно встать на твоем пути к возвышению. Ни друзья, ни весь мир. Ослабишь защиту, пусть даже на миг, и тебя спустят в Низину».

Взревев, я подхватил булыжник и обрушил его на голову провлона. Зверь содрогнулся, и все прекратилось. Последняя искра жизни, что еще тлела в нем, погасла.

Я встал над добычей и победно заорал во всю глотку.

На следующий день после того, как я досыта наелся жареным мясом провлона, отец сбросил мне лестницу. Помог взобраться на палубу и опустился на колено, посмотрел в глаза. Гордая улыбка на его обычно равнодушном лице выдавала истинные чувства. Он порывисто обнял меня и сказал, что наблюдал за всем с воздуха. Что решил прилететь в ночь, когда я смастерил копье для охоты.

Я задал всего лишь один вопрос:

– Ты знал, что провлон на острове?

Отец лишь моргнул.

– Да. Это я его туда выпустил.

После этого я с ним больше не разговаривал. Молчал всю дорогу до дома. И даже после, когда мы вернулись и мать спросила за ужином, много ли рыбы удалось наловить.

Отец получил мужчину, которого так желал во мне видеть. В некотором смысле его уроки были проявлением любви, гарантией того, что я буду готов ко всему, что бы ни уготовил мне мир. Единственный минус… За это я его возненавидел.

⁂

После очередной утренней пробежки с Палкой по металлической тропе я сижу один в трапезной и ем. Остальные ученики общаются, смеются, макают сосиски во фруктовые сиропы. Они – мои соперники, это да, но некоторые вскоре окажутся со мной на одном корабле.

Вот я и приглядываюсь к ним.

Есть среди рекрутов один паренек, Элдон из Бартемиусов, долговязый такой, хвостиком таскается за Себастьяном. Много раз по утрам видел, как он пишет письма родителям. Судя по красивому почерку, у него отличная мелкая моторика, необходимая для должности штурмана. Из него выйдет впечатляющий летчик.

Еще есть Китон из Джонсонов. У нее белоснежная улыбка и темно-коричневая кожа. Китон не расстается с книгами по инженерии, ходит, зажав томик под мышкой, как высотники – свои дуэльные трости. А еще ее часто можно застать в библиотеке. Отличный будет механик.

И, наконец, есть сильный кандидат в квартирмейстеры. Эта должность требует навыков общения и способности сплачивать команду, а заодно преданности капитану. Когда возвышусь, мне понадобится тот, кто удержит мою команду от бунта. Кто-нибудь вроде Брайс.

Она уже окружила себя друзьями. Куда бы она ни пошла, ее природный энтузиазм притягивает людей. Однако с самой высадки здесь мы с Брайс не больно-то общались. Думаю, она бросила попытки меня разговорить.

Закончив с регулярными наблюдениями, пролистываю руководство по полетам, попутно уплетая йогурт с физалисом и орехами. Сзади ко мне подходят, заслоняя свет.

– Эй, – ворчу. –