Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли Страница 22

Кто-то, возможно, обвинил бы Арданоса в мошенничестве, но сам архидруид считал, что он, хорошо понимая нужды страны, просто добавляет свои познания к прочим средствам, имеющимся в распоряжении Верховной жрицы. Да, он делает все возможное, чтобы запечатлеть некие сведения в памяти Прорицательницы, но Великая Богиня, если это и в самом деле вещает Она, разумеется, свободна выбирать, что сказать людям.

– Мир и терпение, – медленно повторил Арданос. – Рим падет, когда того пожелают боги, но падет он не от нашей руки.

Глава 5

Диэда с Кинриком скрылись в толпе. Гай смотрел им вслед, борясь с желанием позвать их обратно. Эйлан, внезапно засмущавшись, не поднимала глаз. А юноша не знал, как с ней заговорить. После того, как Кинрик рассказал ему о жрицах Моны, самоуверенности у молодого офицера заметно поубавилось – он больше не ощущал себя властелином мира, как оно и подобает римлянину. Благодарение богам, что Кинрик не подозревает о том, кто таков его гость на самом деле! Юношу не оставляло неуютное ощущение, что старик Арданос обо всем догадался, но если и так, друид его не выдал – что само по себе внушало тревогу.

Гай перебрал в уме несколько безопасных тем для беседы и наконец сказал:

– А расскажи мне побольше о том, как в вашем племени справляют этот праздник! У силуров обычаи немного иные, и я боюсь допустить какой-нибудь промах. – Юноша решил про себя, что придумал отличное оправдание своему невежеству, ведь за всю свою жизнь он побывал на местном празднике Белтайн только однажды, еще шестилетним мальцом!

Девушка зарделась.

– В самом деле? – Вот теперь она смутилась не на шутку. – Это очень древний праздник. Наверное, когда-то у всех племен обряды были одни и те же. Арданос говорит, наши предки принесли этот обычай с собой, когда приплыли на острова. А кому и знать, как не Арданосу!

– И верно, – усмехнулся Гай. – Твой дедушка так стар – он не иначе как приплыл на том самом первом корабле из Галлии? – Девушка прыснула от смеха, и Гай облегченно выдохнул – оба разом почувствовали себя не так скованно.

– Ты видел, как зажигали священное пламя, – промолвила Эйлан. – Сегодня ночью, когда Верховная жрица явится благословить костры, мы все станем приветствовать ее как Великую Богиню. Не знаю, как уж там обстояли дела в южных племенах, но на севере в старину женщины пользовались большей свободой, нежели сегодня. Это сейчас у нас есть Верховная жрица – и есть друиды. А до прихода римлян некоторыми племенами правили королевы. Картимандуя повелевала бригантами, а ицены шли за Боудиккой.

Гай похолодел. Среди римлян именем Боудикки, Кровавой королевы, до сих пор пугали детей. В Лондинии по сей день можно было видеть следы пожара на месте сгоревшей базилики. Рабочие, закладывая фундамент – ведь город стремительно рос, – порою находили кости тех, кто пытался бежать от кровожадных иценских орд. А Эйлан, ничего не замечая, продолжала:

– Только на время войны королева ставила во главе армии военного вождя: это мог быть ее брат или супруг, но в любом случае он не обладал большой властью в народе. Королева правила от своего собственного имени, и, что ни говори, женщины лучше разбираются в делах правления, ведь каждой женщине приходится вести дом и хозяйство! Согласись, главенствовать над племенем пристало скорее женщине, нежели мужчине, который только и способен выполнять приказы военного вождя!

– Над племенем – возможно, – согласился Гай. – Но нелепо и думать о том, чтобы поставить женщину командовать легионом – или править великой империей под стать цезарям.

– Не вижу, почему бы и нет, – промолвила Эйлан. – Уж верно, женщина, привыкшая разумно распоряжаться в большой семье, сумеет править империей не хуже всякого мужчины. Разве среди римлян не было могущественных королев?

Гай поморщился, вспоминая своего наставника-грека, который заставлял его зубрить историю.

– Я слыхал, во времена императоров Клавдиев была одна злобная старуха по имени Ливия, мать обожествленного Тиберия, – осторожно подбирая слова, проговорил юноша. – Она отравила всю свою родню. Может, поэтому римляне и не в восторге от женщин-правительниц.

Молодые люди уже обогнули костры и дошли до дальнего конца праздничной площадки и до подножия могильного кургана с его покатыми склонами.

– Гавен, так, по-твоему, все женщины – зло? – спросила Эйлан.

– В тебе зла точно нет, – заверил юноша, встречая ее ясный взгляд. Глаза Эйлан напоминали озера с кристально – чистой водой – утонуть бы в них навсегда! Эти глаза – светлый источник истины. При мысли о том, что он вынужден будет и дальше обманывать девушку, Гай содрогнулся от отвращения к самому себе. Звучит нелепо, да, – но молодой римлянин был готов доверить этой юной бриттке свою жизнь – то есть открыть ей, кто он на самом деле такой.

Позади возникла какая-то суматоха. Крики и пение зазвучали ближе. Гай обернулся – молодежь тащила чучела из ивовых прутьев и соломы. Иные фигуры походили на людей, иные – на чудищ из ночного кошмара. На одной Гай заметил очень узнаваемое подобие легионерского шлема.

Волосы у римлянина встали дыбом. Он только что объяснял Эйлан, что не помнит белтайнских обрядов, но теперь – рокот ли барабанов тому виной, или мерцающие отблески, или дурманный аромат пряных трав, брошенных в огонь, – Гай внезапно понял со всей отчетливостью, что видел нечто подобное прежде. Юноша зажмурился: перед его внутренним взором возникли татуировки в виде драконов, обвивших могучие руки; послышался чей-то молодой смех. На мгновение рокот барабанов оглушил Гая; видение потонуло в крови – и в скорби, так давно подавляемой, что даже слова для нее не подберешь.

Юноша крепче вцепился в руку Эйлан.

– Дурачок! – рассмеялась Эйлан, заметив выражение его лица. – Это же просто куклы! Летнего короля или кого-то другого вместо него даже в древние времена приносили в жертву только раз в семь лет, чтобы возродить землю.

– Ты – дочь друида, – промолвил Гай, опускаясь на траву. – Тебе лучше знать.

– Я не владею знанием, которому учат в Лесной обители, но это сказание я слышала. Говорят, будто с Избранником обращались как с королем в течение целого года. Семье его воздавали почет. Все его желания исполнялись, его потчевали самыми вкусными яствами и винами, ему приводили прекраснейших девушек. Зачать дитя от бога почиталось за честь; даже служительницы