Томмелиса - Дмитрий Сарвин Страница 2

деталь костюма делала его похожим на ведущего, облачённого в концертный фрак. Его чёрные волосы были коротко подстрижены, за исключением длинной чёлки, спадающей на глаза, а над губой виднелись нарисованные маленькие пижонские усики. В руках мальчик держал палку, на которую, словно на кол, была насажена дохлая крыса с раззявленной пастью. По-видимому, этот атрибут выполнял роль микрофона.

– Дамы и господин! Леди и джентльмен! Медам и месью! Сейчас и только для вас дети мадам Пежо разыграют трагические и поучительные истории о мальчике Билли. Это будет цирковая смеховина в четырёх актах и трёх антрактах, при настоящем электрическом освещении и полном содействии моих дорогих товарищей. Похлопайте нам!

Мадам Пежо и Анна, насколько это было возможно, громко поаплодировали шпрехшталмейстеру.

– Картина первая!

Мадам наклонилась к уху Анны и прошептала:

– Мальчишку зовут Адик, если передумаете насчёт девочки…

Тем временем шпрехшталмейстер отошёл в сторону и продолжил:

– Маленький Билли по крыше гулял…

Из-за чёрной ширмы на сцену выскочил подросток, он весело тащил на верёвочке дохлую кошку, к которой каким-то жутким образом приделали колёсики.

– …Кончилась крыша! И мальчик упал! В воздухе сделал он сальто-мортальто…

В подтверждение слов Адика подросток, играющий роль Билли, сделал сальто и громко приземлился на дощатый пол сцены. Анна от неожиданности вскрикнула, прижав руки к груди.

– …Долго его отскребали с асфальта!

К упавшему выбежали три девочки с метлой, веником и шваброй и начали «отскребать» Билли от асфальта.

– Шарлотта, Эмили и Энн, – прошептала мадам Пежо в ухо Анны.

Дети поклонились, и толстый мальчик пробежал по авансцене с платком.

Шпрехшталмейстер по имени Алик, откинув с глаз чёлку, пояснил:

– Это был занавес. А теперь – картина вторая!

При этих словах толстый мальчик побежал в обратную сторону.

– Билли и Клара играли на крыше…

На сцене появились мальчик с девочкой, которые нарочито громко смеялись и подпрыгивали.

– Мальчика зовут Шметтель, а девочку – Хельга, обоим по шестнадцать. До войны они занимались в школе олимпийского резерва, – вновь прошептала мадам Пежо.

На сцене Хельга, продолжая глупо смеяться, с ногами запрыгнула на подростка Шметтеля, тот ловко перехватил её и на прямых руках поднял вверх. Хельга выполнила «свечу» и элегантно спрыгнула. Два громких хлопка заставили Анну вздрогнуть, а Билли и Клару – «умереть».

Шпрехшталмейстер, заметив реакцию гостьи, с улыбкой резюмировал:

– После двух выстрелов стало потише…

Поклоны, толстый мальчик с платком, и следующая картина. Шметтель с корзиной для пикника.

– Маленький Билли нашёл ананас, с виду совсем как британский фугас. Ножик достал, решил он поесть…

В этот момент резко погас свет и в темноте раздался громкий хлопок, имитирующий взрыв. В зал полетела тряпичная ветошь и обрывки газет.

– Глазик нашли километров за шесть!

Хохот мужчины в шинели был громче прозвучавшего взрыва. Анна, отряхиваясь от попавшего на неё мусора, украдкой обернулась. Лицо мужчины было обезображено шрамом, левой руки не было, рукав шинели он заправил в карман, а левая нога заканчивалась деревянной палкой-протезом.

– Картина четвёртая!

Адик мотнул головой, откидывая чёлку с глаз.

– Маленький Билли на дыбу залез. Корчился долго и ангелом слез!

Толстый мальчик пробежал с платком. Секунду ничего не происходило, а затем, издавая странные звуки, похожие на хриплое дыхание астматика, из-за чёрной ширмы вышел босой подросток. На нём были бежевые кальсоны, исподняя рубаха, а лицо его закрывала резиновая маска противогаза с гофрированным шлангом. Подросток остановился, глядя в чёрное пространство зала, астматично посипел фильтром, после чего жестом подозвал остальных. С неприятным скрежетом дети в противогазах выволокли чёрную ширму на середину сцены, сорвали с неё тряпку, обнажив дощатый и убогий остов. Скорее всего, эта конструкция должна была олицетворять дыбу.

На сцене снова появился толстый мальчик, он был единственным чьё лицо не закрывала резиновая маска противогаза. Мальчик с интересом осмотрел дыбу и уверенно полез на неё.

– Толстячка зовут Ирушалайн. Очень послушный, но страдает чревоугодием, – шепнула мадам Пежо Анне в тот момент, когда дети закрепили Ирушалайна на дыбе и он начал страдальчески корчиться.

Образовав некое подобие хора, все подопечные мадам Пежо расположились перед дыбой. Сквозь запотелые стёкла они молча смотрели в зал.

В томительной тишине совершенно неожиданно заиграла скрипка. Мелодия была очень тихой и проникновенной. Музыка становилась всё громче и громче, и по мере её усиления дети снимали с лиц резиновые маски.

Боженька, родной мой и любимый!

Мамочка моя вчера погибла,

Хоть город наш зовётся тылом.

Нет у нас ни хлебушка, ни денег,

А теперь и мамочку убило.

Боженька, ты где-то есть, я знаю.

Мама мне об этом говорила.

Сделай так, чтоб армия родная

Всех врагов скорее победила.

Боженька, всё есть у нас, родимый,

Только папы очень не хватает.

Я уже не помню его имя.

Господи, Всемилостивый Боже, —

Дети на коленях горько плачут.

И Господь всегда в беде поможет.

Очень многое молитва значит!

Все дети встали на колени, воздев руки к огромной дыре в потолке, через которую на них смотрели звёзды, роняя серебряные слёзы комет.

Свет погас. Спустя пару минут загорелось несколько дежурных лампочек, давая понять зрителям, что представление закончилось.

Анна утирала слёзы рукавом ватника и никак не могла успокоиться.

– Позвать всех детей на сцену или только девочек?

Мадам Пежо склонилась к Анне, ожидая её решения.

– Нет, не надо… Сейчас не надо!

– Я подожду, – сказала мадам Пежо и, повернувшись к мужчине в шинели, распорядилась: – Карл, сходи к ним за экран и скажи, чтоб сидели тихо и ждали!

Карл кивнул и, постукивая деревяшкой, направился к экрану, через прорехи которого с любопытством смотрели тринадцать пар детских глаз.

– Скажите, мадам Пежо, – обратилась, хлюпая носом Анна, – а кто так чудесно играл на скрипке?

– Это новенькая, её зовут Томмелиса. Томмелиса, пойди сюда! – громко позвала мадам Пежо.

Из-за экрана, держа в руках скрипку, вышла маленькая худенькая девочка. На вид ей было лет пятнадцать, коротко стриженные волосы, худое личико с большими тёмно-карими глазами.

– Томмелиса поступила ко мне два с половиной года назад. Умеет читать, писать, играть на скрипке. С детьми не конфликтует. Послушна. Умна. Будет хорошей помощницей.

Анна встала с табуретки, подошла к краю сцены. Внимательно посмотрела на худышку, минуту подумала и, глядя ей в глаза, сказала:

– Меня зовут Анна, у меня нет своих детей. Бог не дал… Живу я одна в маленьком домике возле реки. —Потом, помолчав, добавила: – Пойдёшь со мной? Я тебя не обижу… – И Анна протянула девочке руку.

Томмелиса посмотрела на мадам Пежо, перевела взгляд на экран, за которым затаив дыхание сидели другие сироты, кивнула и робко