Девять необычайных жизней принцессы. Гайя - Гислен Роман Страница 16

И тут случилось невозможное. Билл Джукс повернулся к команде, поднял саблю и сказал, что любой, кто притронется ко мне, погибнет от его руки. Судьба совершила поворот и связала нас. С тех пор губернатор Нассау стал нашим общим врагом. Я умела читать, и это позволяло мне оказывать пирату неоценимые услуги. Первой из них оказалась дешифровка документов, которые команда украла у миссионеров. В них монахи указывали местонахождение спрятанных ими сокровищ. Я сразу же принялась за работу и без особого труда перевела текст, составленный на латыни. Благодаря моей помощи пираты сумели разыскать клад затерянного островка. Теперь Билл Джукс мог пить вино из кубка чистого золота, а его команда – делить оставшуюся добычу.

Чтобы доказать, что я мертва, Билл Джукс завернул мой кулон в белый шёлковый платок, вымочил его в крови зарезанной овцы и повесил на ворота губернатора Нассау.

Так я умерла для своих родных и могла начать новую жизнь. Те, кого целый мир называл hostes humani generis, что означает в переводе с латыни «враги рода человеческого», стали моей первой и последней семьёй. Да, я оказалась их пленницей, но они подарили мне свободу.

В глубинах трюма Билл Джукс разыскал платье рубинового цвета и отдал мне его в качестве подарка. Вскоре вся команда начала называть меня «Красная Галла». Пираты смеялись и приговаривали, что, даже если у меня руки будут по локоть в крови врагов, мой наряд всегда будет оставаться безупречным, как у истинной леди.

За следующие пять лет я научилась всему, что должен уметь пират, и то, что я женщина, ничуть не мешало мне взбираться на шканцы, чтобы отвязать паруса, держать румпель, спускать якорь, прокладывать курс по звёздам и, конечно, заряжать пушку, бросать крючья для абордажа, крепко держать шпагу и заряжать мушкет – ничто из этого не пугало меня. Каждый день я напоминала себе, что в мире есть «живые, мёртвые и те, что плавают по морям» и что я принадлежу к последним, ведь у меня имелись лишь мои пожитки да горизонт вместо могилы. Каждый раз, как мы нападали на корабль, я настаивала на том, чтобы отпустить горстку счастливчиков на шлюпке. Я знала, что они ринутся рассказывать о наших победах и вскоре ужас, внушаемый одним только нашим именем, заставит врагов складывать мушкеты. Я также считала своим долгом освобождать рабов, которых мы находили закованными в трюмах бесчестных торгашей, переправлявших в Новый Свет мужчин, женщин и детей. Они тоже говорили о наших деяниях, но их голоса звучали совсем иначе.

Конечно, я не позабыла отца. Месяц за месяцем, год за годом я готовила ему приговор, словно терпеливо, по дощечке, сколачивая его гроб. Я ждала своего часа. Точнее, его. Последнего.

Наконец, однажды прошёл слух, что лорду Эдмунду Мансвеллу придётся срочно отплыть в Старый Свет, чтобы самолично доставить груз золота. Он поплывёт на лёгком фрегате, вооружённом лишь восемью пушками. Мне не составило труда убедить Билла Джукса напасть на него, и я попросила его о двух одолжениях, необычных для флибустьера. Во-первых, я хотела, чтобы отец пережил нашу атаку, а во-вторых, по-своему обойтись с грузом золота, который, впрочем, обещала вернуть экипажу. Мой замысел был прост: я мечтала захватить отца и бросить его на затерянном островке, столь малом, что его не было ни на одной карте и о нём знала только я. Там, без еды и воды, он бы медленно умирал вместе со своим драгоценным грузом, который я хотела заботливо оставить ему. И так он прожил бы свои последние минуты в попытках проглотить золото, чтобы утолить голод и спасти свою жизнь…

Увы, всё пошло не по плану. На фрегате отца не оказалось ни души. Хуже того, корабль оказался заминирован сразу в нескольких местах. Слух о его плавании послужил приманкой для нас. И пока я сидела в одной из последних шлюпок, приближавшихся к фрегату, многие мои товарищи уже успели забраться на борт. Ночь разверзлась – и корабль взорвался.

Меня тут же схватили таившиеся в засаде солдаты и доставили в тюрьму в Нассау. Мой приговор огласили сегодня утром. Меня повесят до наступления темноты. Только что, пытаясь закончить эти строки, я узнала от солдата, что отец отклонил моё прошение о помиловании…

Анни Агопян

Глава 6

Гойя

Гойе едва исполнилось десять лет, когда Красная Смерть украдкой пробралась на корабль в порту Бордо и добралась до Сан-Доминго. До сих пор оспа (а именно о ней мы ведём речь), щадила этот отдалённый карибский остров. На протяжении долгих лет она без разбору изживала народ Франции. Оспа не делала различий между богатыми и бедными, мужчинами, женщинами и детьми. Она одинаково изничтожала аристократов при дворе и сельских дворян, городских священников и деревенских кюре, мещан и крестьян. Невообразимо заразную Красную болезнь прозвали так за пугающие симптомы. Её жертвы с ног до головы покрывались омерзительными едкими красными язвами, а затем сгорали от мучительной лихорадки и истощения.

Некоторые по непонятным причинам выживали, но оставались обезображенными: их лица навсегда покрывались отвратительными красными шрамами.

Красная Смерть высадилась в Порт-о-Пренсе и быстро захватила центр города. Затем она взяла пригороды. А после затопила сельскую местность.

Играючи пробираясь сквозь гущи и заросли лиан, деревья и кустарники, оспа неумолимо расползалась, пожирая всё на своем пути.

Она опустошала как убогие хижины рабов, так и богатые плантации кофе, сахарного тростника и индигового дерева. В считанные недели Сан-Доминго, маленький колониальный рай XVIII столетия, где каждый знал предписанное ему место (белый человек был господином, а раб – пустым местом), погрузился в пучины хаоса и уныния.

Где бы Красная Смерть ни приступала к жатве, голод и грабежи довершали её работу.

В свои десять лет Гойя ничего не знала о Красной Смерти. Однажды вечером, за ужином, отец упомянул о ней в компании колонистов и друзей, которые, как и он, были крупными владельцами плодородных территорий и рабов из Африки. Перед самым их приходом девочка и её «таинственная» кукла спрятались под столом, покрытым белой кружевной скатертью.

Девочке нравилось прятаться в импровизированные домики; она подслушивала звон хрустальных бокалов, звякание серебряных ножей и вилок. Вдыхала восхитительный аромат креольского хлеба, тыквенного супа