Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова Страница 15

на круглые окна жилищ, вырытых прямо в холме: на этой высоте жили преимущественно мариды. Цабран прекрасно отличал их от людей, ведь мама и бабушка у него были духами воздуха. Он видел их прозрачную кожу, тонкую кость, лёгкость. И сейчас ему казалось, что там, за окнами, мариды готовят на кухне, танцуют под граммофон и замирают в воздухе, читая книги.

Подойдя к одной из дверей на самом верху холма, Ахвал вынул из шальвар ключи.

Это было очень странное жилище. Больше всего оно походило на дворцовый зал: огромное, с высоким сводом. По центру, словно геометрически точный лес, торчали деревянные колонны. Они отгораживали четырёхугольник в середине, заставленный сосудами и вазами.

Всё остальное пространство тоже было плотно заставлено. Скатанные в трубы персидские ковры соседствовали тут с атласными диванами, подушки – с зелёным сукном массивных дубовых столов. Вдоль одной из стен плотно, один к другому, стояло штук пятнадцать буфетов со стеклянными дверцами, набитых посудой.

Ахвал провёл пальцем по спинке ближайшего кресла:

– Давно он тут не был. Опасается сюда часто ходить, боится сокровищницу свою выдать. Клянусь огнём, он пожалел о том, что мне когда-то показал… склад-дворец свой. – Старик неприятно хихикнул и пошёл вглубь.

Стены украшали панели из тёмного дерева с вкраплением драгоценных камней. Деревянный пол, то тут, то там выглядывавший из-под хлама, был собран из разноцветных пластин.

Ахвал с силой потянул на себя груду одежды, громоздившейся в углу почти до потолка. Какое-то время он с усердием археолога раскапывал то, что находилось под мантиями, фраками, сюртуками и жилетами.

Наконец старик закончил и отступил назад, как художник, любующийся своей картиной. Перед ним возвышался табурет из слоновой кости, к которому вели украшенные орнаментом ступени. По бокам каждой стояли небольшие скульптуры львов. Возле табурета тоже были львы, крылатые и побольше. Ахвал поднялся, по пути подобрав трухлявый, изъеденный червями посох.

– Ну, добро пожаловать в пещеру джинна, – старик уселся на трон.

Тимсах, выпущенный Ахвалом, шастал туда-сюда по залу.

– Налюбовался? Теперь ложись и спи, – старик посохом показал Цабрану на первый попавшийся диван. – Сегодня был длинный день.

В эту ночь мальчик довольно быстро почувствовал, что старик впал в состояние, которое у ифритов подобно сну. Как только это произошло, он схватил книгу и кинулся в пылающую дверь. Он не ошибся: слова в книге снова появились.

4

Так полюбил я мой город, что захотелось для него не просто счастья и не просто охраны. Я слышал, что на Земле обитают гении места, присутствие которых давало безопасность и уют. Даже сухая земля вокруг них расцветала розами. А заброшенное жилище преображалось и сверкало чистотой и порядком.

Я знал, что гениев места нельзя пленить и держать в неволе: тогда они превращали жизнь окружающих в хаос. Знал я также, что найти их сложно – только если они сами тебя не отыщут.

Действовать нужно было осторожно, и я воззвал к Волаку, самому лучшему из моих братьев.

Брат, сколько я его помню, всегда выглядел грустным ребёнком с серыми крыльями. Слуга, двуглавый дракон Гор, был при нём неотступно, охраняя беззащитность брата.

Умение же его состояло в том, чтобы указывать место, где хранятся сокровища. Если кто задавал вопрос Волаку, и задавал его верно, он отвечал правдиво. А слабостью его был страх перед змеями.

Волак явился на мой зов. Я задал ему вопрос, и, не в силах противиться природе своей, он указал мне, где жила одна из тех, кто мне нужен. Брат тут же хотел покинуть меня: находиться рядом с девочками было для него настоящей мукой. Но, пленённый лёгкостью, с которой могу получать желаемое при помощи его способности, я захватил Волака и поставил Ламию охранять его, а сам отправился на поиски той, что называла себя Сагибой.

5

Я долго взбирался в гору. Дороги почти не было, и, если бы не указания брата, я бы усомнился в правильности пути. На вершине узкая тропа перестала петлять. Я оказался на зелёном плато, спрятанном между двумя скалами.

Здесь и стояла деревня, которую жизнетворила Сагиба. Я шагал по земле и ощущал её жир. Злое, колючее чувство заползло в меня: зависть.

Посередине плато темнело озеро. Горные реки спускались в долину. Трава на пастбищах была толстой и сочной.

Я подходил к деревне и уже знал, что дети здесь рождаются здоровыми, люди живут долго и умирают благословенной смертью – во сне. Я знал, что летом их не мучает иссушающая жара, а зимой они не страдают от холода. Деревня была спрятана от чужих глаз, и никто не принёс бы сюда беды и разорения. Кроме меня.

Сагиба встречала у первого дома. То была красивая женщина со смоляными волосами. Я шёл по долине великими огненными шагами, и Тимсах, огромный, как буйвол, следовал за мной. Люди деревни попрятались в свои жилища.

– Пойдём, Ваал! – позвала Сагиба.

Она привела меня в свой дом. Колючее чувство росло, я был едок и зол, как дым от елового костра. Мне хотелось сжечь всё, что я видел вокруг, забрать Сагибу и поселить её в моём городе. Из последних сил я сдерживался.

– Как ты нашёл меня? – спросила Сагиба.

– Волак указал место, – ответил я. – Я пришёл за тобой, Сагиба. Иди за мной по доброй воле, и я не спалю эту деревню.

– Видимо, плохо ты понимаешь то, что называешь доброй волей, – покачала головой Сагиба.

– Ты не оставляешь мне выбора, – вспылил я.

– Знаешь ли, – продолжала она спокойно, – что я могу отнять у твоего места душу? Там, где сейчас живут люди, будут ходить по пескам ветры.

Я повторил:

– Иди за мной по доброй воле. Учи моих дочерей, а потом возвращайся сюда. Я не стану трогать твою деревню.

6

Так я заполучил гения места. Я думал, что девочки, проведя три года у неё в ученицах, постигнут мастерство и наш город начнёт процветать так же, как деревня на горном плато.

Первым делом Сагиба велела отпустить Волака. В месте, где есть пленники, не может быть счастья, сказала она. Я не хотел этого делать, однако выполнил её просьбу.

Следующим её требованием было избавиться от Ша.

– Этот человек с чёрной душой всегда будет хотеть разрушить то, что ты создал.

Второе оказалось сложнее. Ша был первым жителем города, и его изгнание я видел недобрым знаком. Я отказал.

Но главное – Сагиба невзлюбила девочек. Вечером возле костра она сказала:

– Бергсры и сами гении места. Если они любят, город будет цвести. Зачем ты позвал меня? Зачем заставил бросить людей, которых хранила, если