Огненная царица - Мэй Линь Страница 13

В конце концов, пусть. Нравится китайцу иностранное имя – бери хоть десять, никто и слова не скажет, его же в паспорт не вписывать. Да и поменять можно всегда: сегодня ты, предположим, Томас, завтра – Джон, послезавтра – Майк, а на следующей неделе и вовсе Барак Обама, почему нет?

Одна беда: носители модных иностранных имен не всегда сами могут их правильно выговорить. Но это ничего, мода на иностранные имена в Китае все равно процветает.

Мои новые знакомцы, впрочем, пошли дальше среднего китайца: кроме иностранного имени они взяли себе и иностранную фамилию. Жаль, что об иностранных порядках представление у них самое расплывчатое. Во-первых, где это видано, чтобы на визитке была только фамилия? Во-вторых, странно, что на визитке указаны сразу два человека, пусть даже они и супруги. И в, третьих, где же их координаты? То есть то, ради чего визитка и делается?

Я пожал плечами и опустил визитку в карман. Разгадывать китайские поступки – дело безнадежное, китайцы и сами на это неспособны.

Прошла уже целая минута, как я не видел миссис Фокс, и мне страстно хотелось на нее взглянуть; плевать, что она чья-то там жена. Снова сидеть и глазеть на нее через проход я не мог – не хватало мне еще скандала с брутальным Фоксом, – но я придумал вот что. Пройду мимо них как бы по делам, потом развернусь и пойду на место. И по дороге увижу ее еще раз.

Я так и сделал. Прошел мимо четы Фоксов, сосчитал до пятидесяти и пошел обратно. И едва не упал.

На том месте, где должны были сидеть Фоксы, никого не было. Оба кресла были пусты.

Я не поверил глазам! Где они? Ушли? Куда уйти с самолета, летящего на высоте девять тысяч метров?!

Я еще повертел головой, посчитал на всякий случай ряды: может, ошибся с местами? Нет, всё в порядке, должны быть тут. Вот впереди молодящаяся дама с розовыми волосами, сзади лысый китаец средних лет. И как раз между ними должны были быть две рыжих головы. Но их не было!

Я забыл про невозмутимость и хладнокровие, приобретенные годами тренировок, и завертелся на месте, как ищейка, вынюхивающая лису. Быстро прошел по салону, вглядываясь в лица. Одни отвечали мне взглядами недовольными, другие – дерзкими, даже говорили что-то вызывающее, но мне было не до того, я спешил, спешил…

Прошел весь салон – в самолете их не было! Может, я в запале проскочил мимо? Может, они спали, накрытые пледом, или я просто не разглядел их в полутьме?

Я решил снова обойти салон, зайти в бизнес-класс – может, они там? Но, как назло, самолет затрясся мелкой дрожью, зажглись надписи «Пристегните ремни», по громкой связи объявили, что мы вошли в зону турбулентности, и я вынужден был сесть.

Потом стали разносить напитки, и я опять не мог пойти по салону.

Потом началась пьяная драка между двумя российскими депутатами, городским и районным, проходы заполнили люди, дававшие советы драчунам и сами лезущие в драку.

Старушка-китаянка наблюдала за побоищем с явным неодобрением, потом пихнула меня локтем в бок, указала на депутатов с окровавленными рожами и сурово заявила:

– Плохо!

– Да, плохо, – кивнул я рассеянно, думая совсем о другом.

Но старушка не угомонилась.

– Очень плохо дерутся, – припечатала она обоих бойцов. – Никуда не годится. Надо было так, так!

И она ловко пропорола воздух маленьким кулачком, показывая, как надо. При других обстоятельствах я бы подивился такой боевитости, но теперь мне было не до того.

Депутатов растащили и, наконец, объявили, что самолет идет на посадку.

И только тут, пристегнув ремень, я вдруг понял, что́ говорила мне одними губами бедная девушка. Я, как наяву, увидел перед собой побледневшее лицо, отчаянный взгляд и губы, губы! Они шептали: «Спаси меня! Спаси!»

Она ждала от меня помощи, а я…

Я бешеным взглядом обвел салон, стал расстегивать ремень, но самолет уже несся вниз, и стюардессы молча стояли в проходах, несокрушимые, как маньчжурские воины.

Ах, так? Ладно! Как только приземлимся, я первый пройду к выходу и буду стеречь Фоксов там. Рано или поздно они пройдут мимо меня, деваться им некуда.

Когда самолет сел, по громкой связи раздался голос капитана:

– Ну вот, приземлились, – несколько туманно заметил он. – Как и обещали, доставили груз в целости.

Доставленный «груз» повскакал со своих мест, схватил чемоданы и столпился в очереди к выходу. Я уже начал было проталкиваться вперед, чтобы не упустить Фоксов, но в меня вцепилась мадам Гао. Я пытался ее стряхнуть, однако не тут-то было: то ли я ослаб после аварии, то ли хватка у нее была такая железная. Что делать, не тащить же ее на себе через всю толпу!

Я обернулся и рыкнул на старушонку по-китайски:

– Мадам, что вам угодно?

Она как ни в чем ни бывало тыкала пальцем в багажные полки:

– Мой багаж, мой багаж!

Я открыл полку и стал стаскивать багаж вниз. Его оказалось неожиданно много, не понимаю, как ее пустили в самолет с таким количеством ручной клади. Сгрузив багаж на кресла, я пытался снова рвануться к выходу, но старушонка опять вцепилась в меня.

– Я не осьминог! – кричала она на весь салон. – У меня не восемь рук! Помоги донести, помоги донести!

Чертыхаясь, я нагрузился ее кошелками и двинулся к выходу. Момент был упущен, большая часть народу уже покинула самолет.

Был еще шанс захватить Фоксов на паспортном контроле. Выйдя из самолета, я гигантскими шагами устремился вперед, но старушка за моей спиной истошно закричала:

– Я не могу так быстро бежать, остановись!

Я готов был убить ее, но не убивать же, в самом деле, старушек в зоне прилета аэропорта Шоуду. Пришлось сбавить шаг, чтобы она поспевала.

«Ладно, – думал я, – их задержат на паспортном контроле, я успею».

Но все это были иллюзии, насчет паспортного контроля. Когда мы проходили мимо туалета, старушка властным движением остановила меня:

– Мне надо сяо бянь, по-маленькому, а ты сиди и стереги мои вещи.

И скрылась в женском туалете.

Я нервничал, смотря на часы. Прошла минута, вторая, началась третья. Сколько она будет там возиться?!

Не помня себя, я подбежал к женскому туалету и крикнул в дверь по-китайски:

– Мадам Гао, вы где?! Поторопитесь, прошу!

Две выходящие из туалета школьницы шарахнулись от меня. Я увидел себя со стороны: иностранный дуралей, оставивший все свои дела ради причуд китайской бабушки. Теперь понятно, почему китайцы в грош