Когти Тьмы - Семён Нестеров Страница 11

горшками с мёдом, вареньем из серафиса и ежевики. Всё это было собрано из даров местной природы, так что помимо размеров этого резерва, здесь не было ничего примечательного, разве что несколько выделялись привезённая из какой-то приморской деревни бочка солёной сельди. Любой, оказавшийся здесь случайно крестьянин был бы очарован запасами и едва ли бы искал какой-то подвох. Лишь хозяин этого места знал о небольшом тайном лазе, попасть в который можно было, отодвинув как раз бочку с сельдью. Небольшой погреб уходил еще глубже, перерастая в узкий тоннель, в конце которого имелось небольшое расширение, где рослому мужчине едва можно было выпрямиться в полный рост и расправить плечи. Но, хозяину дома не требовалось здесь стоять. Даже наоборот, большую часть времени, что он здесь проводил, он находился на коленях перед статуей рыцаря в мрачной чёрной броне и рогатом шлеме. Вздумай какой-то не в меру любопытный заглянуть под опущенное забрало, подсветив масляной лампой или факелом, он смог бы увидеть лишь покрытый дёгтем человеческий череп с пустыми глазницами и угольно чёрными зубами.

Кустарная статуя Белиара, возможно, и не производила впечатления и даже могла показаться аляповатой и похожей на чучело, однако любой бы изменил мнение, если бы знал, как именно был получен этот злосчастный череп и какие события он повидал. Стоящий на коленях у статуи егермейстер и в этот раз пришёл не с пустыми руками. Если быть точнее, в чаше перед статуей лежали какие-то окровавленные внутренности, отрезанное ухо, вырванный с нервом глаз, язык, нога в кожаном ботинке, какой в ходу у следопытов, и даже окровавленная рука, перегрызенная в районе плеча мощными зубами, но до сих пор оставшаяся облачённой в латную перчатку. Можно было лишь гадать, как эти части тел попали к главному королевскому охотнику. Хотя, если знать последние слухи, то можно было составить некоторое мнение по этому поводу. А слухи гласили, хотя об этом было и запрещено болтать, что в местном лесу поселился демон. Многие пытались загнать его, но лишь пополняли долгий список пропавших без вести. Недавно, даже один из магов огня, будучи в традиционном паломничестве, вызывался помочь местным жителям. Завсегдатаи трактиров, изрядно выпив, частенько покрикивали, что он в итоге сбежал, так и не выполнив обещание. Кто-то и вовсе говорил, что и не маг это был никакой, а ряженый проходимец. Иные же, но гораздо тише, шептались, что местный мельник видел, как маг всё же отправился в чащу. Как бы то ни было, за последние годы егермейстер оставался одним из тех счастливчиков, кто всегда возвращался из леса с добычей живым и здоровым. Все знали, что он не верит в глупые слухи. Чтобы подтвердить это и успокоить окрестных селян, он даже объявил о награде за демона, которого по его словам, конечно, никто не сможет доставить, ибо и нет в лесу никакой нечисти. Однако же, по какой-то причине исчезновения не прекращались, а тел несчастных никто не видел. Глядя на наполненную дарами чашу можно было сказать наверняка, что егермейстер был не вполне честен с окружающими. Но какова была его роль?

Глядя на эту ужасную извращённую гекатомбу, легко было не заметить, что человек был не один — рядом с ним сидел огромный ворон, столь чёрный, что был темнее окружающего мрака подвала. Ворон покровительственно смотрел на егеря, а тот был увлечён проведением неведомого ритуала, его губы шевелились, повторяя одни и те же слова, из уст человека звучащие не менее дико, чем могло бы звучать рычание кротокрыса или шипение змеи, столь неестественны и пугающе были эти звуки. Внезапно ворон будто бы взбесился и впился клювом прямо в шею вошедшего в экстаз безумца. Кровь из разорванной артерии забрызгала пьедестал статуи, а губы сектанта продолжали шевелиться, пытаясь повторять заклинание, если конечно звуки, что он из себя изрыгал, вообще имели какой-то смысл. Казалось, что он не замечает своей смерти. Он так и упал лицом в чашу, выпучив невидящие глаза. А ворон принялся разрывать его дальше, вгрызаясь своим длинным мощным клювом от шеи к самому сердцу. Еще какое-то время слышалось шевеление и подрагивание воздуха, выходящего из разорванной трахеи фанатика, но вскоре и оно затихло, когда ворон вырвал из груди жертвы свой трофей.

Статуя озарилась багрово-фиолетовым сиянием и ворон исчез. На его месте стоял человек. Он был гол, и весь с головы до ног в крови, но это его не беспокоило. Наконец, спустя десятилетие заточения он доказал свою силу и получил право вновь быть человеком. Теперь он сможет исполнить своё предназначение. Белиар вернул ему жизнь, его тело, его почти ставшую сном память… Бесконечный кошмар был окончен!

Триумф длился недолго. Бросив взгляд на ритуальную чашу, он испытал удивление и непонимание, сменившееся рвотным позывом, который невозможно было сдержать. Его стошнило сырым кроличьим мясом прямо на доспехи чучела Белиара… Но какое это уже имело значение? Магия крови сделала своё чёрное дело. Жертва была принята.

* * *

Рассветало. Человек, в окровавленной одежде, в которой узнавалась форма королевского егермейстера, с опущенным взглядом шёл по просёлочной дороге в сторону леса. Случайные путники, то ли загулявшие больше положенного, то ли уже проснувшиеся и бредшие по делам, сначала вопросительно косились, а затем, разглядев знаки различия, отводили глаза и ускоряли шаг, стараясь не пересекаться взглядом со знатным человеком, который имел право потребовать от них безвозмездной помощи. Кому нужны лишние проблемы? Но он даже не пытался никого остановить и вскоре совсем исчез в зарослях. С тех пор никто не видел егермейстера. Не иначе как демон его всё же достал. Впрочем, про демона в этих краях тоже больше не слыхивали. После снятия объявления о награде, новые авантюристы больше не заходили в эти края, а местные и до того почти никогда не пропадали более обычного. Вскоре все разговоры в окрестных питейных только и были о новом разбойничьем атамане, который не боится даже совершать набеги на конвои, везущие поставки в Готу — центральный оплот паладинов. Многие осуждали, другие восхищались, третьи завидовали богатой добыче и подумывали, как бы примкнуть к столь дерзкому вожаку. Всё лучше, чем платить тройной оброк из-за военного положения. Из-за весенних заморозков, погубивших часть урожая, у многих даже до налогов еды не хватало, чтобы прокормить детей. Кто-то от безысходности уходил в солдаты, кто-то попадал на каторгу. Женщины же… Куда им было податься?

Висевшие всюду плакаты обещали скорую победу. Как можно было не верить паладину, железным сапогом впечатывающим в грязь орочью морду?