Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе Страница 88

— Ни к чему особо, — Леогран учтиво распахнул перед ней дверь в гостевую башню, — только почему-то у меня возникло ощущение, что отец Кармайкл не из тех людей, которые дают себя узнать.

— С чего бы?

— Вы же сами сказали, что он необъяснимый. Просто вы к этому привыкли… а я — нет. И поэтому могу судить здраво.

"Они с Алексасом сговорились, что ли?"

"…или они всего-навсего видят то, чего не видишь ты".

— Думаю, дальше я дойду одна, — сказала Таша.

— Таша-лэн, на лестнице темно, — напомнил Леогран. — Тогда возьмите фонарь.

— Я прекрасно вижу…

— Я тоже неплохо. Но я знаю каждую неровную ступеньку, а вы — нет. К тому же вы гостья, и я должен соблюдать законы гостеприимства. Возьмите, я настаиваю.

Таша, вздохнув, приняла из его руки тонкую фонарную дужку.

— Спасибо, — она склонила голову. — Спокойной ночи… ваша светлость.

Девушка метнулась вверх по винтовой лесенке.

Когда далёким отзвуком хлопнула дверь наверху, Леогран, слушавший шелест её шагов, задумчиво подкрутил ус. Качнул головой в такт своим мыслям — а потом тихо и аккуратно закрыл башенную дверь.

Фонарик оказался весьма кстати: лампадки уже не горели, а загораться упорно не собирались. Таша, поставив фонарик к окну, оперлась ладонями на каменный подоконник, глядя в бархатистую небесную мглу с рассыпанным по ней звёздным крошевом.

"Я не понимаю… не понимаю. С чего они… и господин Риикон, и Алексас, и Леогран…"

"…не понимаешь или не хочешь понимать?

…ты закрылась в своей вере в него, как в скорлупе — потому что другого тебе не оставалось, кроме как довериться ему. Но теперь…

…ты даже и не пытаешься увидеть то, что, быть может, очевидно…"

"Но это значит нарушить доверие — подозревать его… а в чём? Что их всех смущает? Загадочность? Подумаешь… мало ли на свете загадочных личностей. Это их, хм… шарм".

"…но что ты знаешь о нём? Что он — пастырь в деревеньке у озера Лариэт, что он обладает множеством интересных способностей и полезных навыков… и что когда-то у него была возлюбленная по имени Лора. А всё остальное — мрак. Тайна. Не слишком ли неравно соотношение знания и незнания?"

"Хватит! Я не позволю себе в нём сомневаться! После того, сколько он для меня сделал…"

"…на это он, думается, и рассчитывает".

"Всё, потом!"

"…опять потом?"

Таша, вздохнув, склонила голову, чтобы задуть плачущую воском свечу — и замерла, глядя на золотистый лепесток каплевидного пламени, ровно тянувшегося к потолку…

…и его отражение в тёмном зеркале оконного стекла — которое вдруг метнулось на неведомом ветру.

Таша моргнула. На всякий случай щипнула себя за руку: щипок обжёг кожу болью весьма убедительно.

— Что за…

В колебании пламени явно присутствовал некий ритм. Точно его сбивало чьё-то дыхание.

Таша медленно наклонилась ближе, вглядываясь в тёмное застеколье: в отражение беспокойного пламени, оправы фонарика, опущенной дужки, своего бледного лица…

Своего — почти. Это лицо пристально смотрело на Ташу глазами мягкой осенней синевы.

Таша отшатнулась, ещё успев увидеть, как её отражённые губы разомкнулись, шепнув два слова. Обе свечи, здесь и там, рванулись пламенем в сторону и, зашипев, погасли.

Дыша тяжело и порывисто, точно пару верст пробежав без остановки, девушка взглянула на змеившуюся от фитиля тонкую белую дымку. Упала на кровать, разметав светлые волосы по одеялу, глядя в темнобалочный потолок. Нахмурилась, припоминая что-то.

Таша никогда не практиковалась читать по губам — но почему сейчас она так уверена, что не-её-отражение проговорило…

"Пусти меня"?

— Твоя настойка, милый.

Комнату с бревенчатыми стенами озаряло неровное пламя свечи. Обычная комнатка в охотничьем домике, с отсутствием изысков до аскетизма: обстановку составляли лишь кровать, тумбочка, шкаф да пара стульев.

Всплеснув волной обсидиановых волос, Камилла Норман подошла к кровати и исполненным изящества движением протянула мужу гранёный стакан. Герцогиня была совсем юной и до того красивой, что дух захватывало — портрет с оригиналом ни в какое сравнение не шёл. Герцог развалился на кровати: рыжеволосый мужчина в длинной белой рубахе, с посеребренными сединой висками и сеточкой морщин в уголках тусклых глаз. Меж бровей залегла угрюмая складка. Лицо прямо-таки источало мрачное равнодушие.

В общем и в целом, как резюмировала бы Таша, супруги Норманы являли собой ожившую иллюстрацию из легенд про неравный брак.

Герцог молча протянул руку, в пару глотков осушил стакан и с тихим стуком поставил на тумбочку.

— Спокойной ночи, милый.

Оррак поднял взгляд — и сквозь апатию в этом взгляде на миг пробилось что-то живое, но до того жуткое…

— Милый?

Хрусталь её голоса прозвучал чуть удивлённо.

…и — будто на миг приоткрывшийся занавес вновь сомкнулся.

— Спокойной ночи, — глядя на жену неживым взглядом, тихо сказал Оррак.

Камилла, склонившись к нему с поцелуем, с достоинством истинной королевы удалилась в соседнюю комнату, герцог, коротко дунув на свечу, отвернулся к стенке — и в комнате воцарилась тишь и тьма.

— Может, всё-таки расскажешь, как вчера всё прошло… и что вообще прошло? — в десятый раз за день невзначай спросила Таша.

— Я хотел бы… — Джеми удручённо коснулся рукой воды, отчего водяное стекло пошло рябью.

Таша, фыркнув, презрительно поболтала в воде босыми ногами — стараясь, однако, не поднять брызг и не замочить страниц талмуда "Аллигран: сказки и реальность". Дремавшие до сего момента на прозрачной глади лилии удивлённо качнулись над пробежавшей волной.

Они сидели в особняковом парке, на широком черномраморном бортике круглого бассейна, где под водяными лилиями нарезали ленивые круги золотые рыбки. Вокруг было не менее поэтично: вековые дубы бросали закатные тени на плиточные дорожки, бурно разросшиеся розовые кусты покачивали цветами на лёгком ветерке. Этот самый ветерок доносил до Таши и Джеми пьяняще-сладкий аромат и водяную пыль: в двадцати шагах от них рассыпал водяной веер фонтан — простой высокий конус тёмного мрамора, звенящими пенными струями опадавший в чёрный бассейн. Немного в стороне мечтательно шелестела сирень (как жаль, огорчалась Таша, что сиренник уже кончился), вдалеке, у ограды, сияли золотыми цветами липы, а здесь и там выглядывали из высокой травы ирисы. Крапчато-голубые, жёлтые, сиреневые, синевато-лиловые и даже чёрные — хоть ботанический сад устраивай.

Сад явно был хронически неухоженным, но от этого в Ташиных глазах только выигрывал. Она не любила стерильную искусственность скошенных газонов и постриженных кустов, которыми щеголяли городские парки. А вот такие заросшие старые сады… они были настоящими.