Вадим Кондратьев - Извек Страница 69

Дрозд пробежал по лицу атамана быстрым взглядом. От непонимания взгляд косых глаз на миг выровнялся.

— Батько, ты куда? Ежели на мост, то надо бы сперва хлопцев запустить. Либо…

— Да я вас уже два раза запущал! Остались от орликов вошки, да блошки… да вонища окрест! — проворчал Бутян.

Подручный хлопнул себя по лбу и, еле сдерживая восторг от придумки, выпалил:

— Так давай его каменьями забросаем, пока пеший. И дело сделаем, и забот меньше, метателей с десяток осталось.

Бутян посмотрел на подручного, как корова на протухшую рыбу.

— Уймись, камнемёт! Такое нам не к лицу.

— Эт почему? — не понял Дрозд.

— Потому, что оскорбительно для воя, быть закиданным каменьями. Тем более такой шайкой.

Дрозд едва не подпрыгнул от возмущения.

— Шайкой? Ну, батько, ты и сказал! Это наше-то войско шайка?!

— По сравнению с ним, шайка! — отрезал Бутян утвердительно.

— Ну и пусть он тогда катится к Ящеру! — обиделся косоглазый. — А мы пойдём обратно. В этих краях ни обозов, ни путников с кошелями, одни камни, а я это не ем!

— Нет, сокол мой певчий, и отпускать его не можно! — вздохнул атаман. — Потому как не смогу я спокойно ступать к своему маленькому княжеству, пока знаю, что может встретиться такой вот человечек. Пойду-ка, пожалуй, потолкую. А вы ворочайтесь к обозу. Ждать до вечера! К вечеру не вернусь — сами думайте, как быть. Двигай, будешь за главного!

Он спешился и, не оглядываясь, направился к мосту. За спиной защёлкали бросаемые в ножны мечи, зазвенела упряжь — ватага молча повернула коней вспять. Удаляясь, прогрохотали копыта и, Бутян ещё раз порадовался установленной в отряде дисциплине. Мост приближался. Сотник перестал прохаживаться, стоял, чуть расставив ноги, голову склонил на бок. Атаман крутнул топором, разминая плечо, но едва занёс ногу над первым камнем моста, как в голове знакомо бумкнуло и зашумело.

Ох, не к месту, поморщился Бутян. — Только Чахлыка сейчас не хватало.

Он остановился, в нетерпении постукивая топором по ноге. Издалека донёсся вкрадчивый голос Кощея.

— Будь здрав, доблестный Бутян! Где обретаешься, велики ли успехи?

— Велики, Бессмертный, велики гораздо. — процедил Бутян. — Две сотни уже свою награду получили. Сполна. А обретаюсь в двух днях от того места где ждали. Тут трещинка такая в земле, а через неё мосточек каменный переброшен, узкий, как задница степняка…

— А, припоминаю, — неторопливо продолжал Кощей. — А человечек мой как? Встретились надо думать?

— Да вон он! На самой серёдке стоит.

— Живой!? — в невозмутимом голосе Бессмертного послышалась нотка удивления.

— Да, пожалуй, поживее тебя будет.

Кощей помолчал. Когда заговорил, в змеином шипении звучала издёвка пополам с разочарованием.

— Не узнаю тебя, доблестный Бутян! Неужто не совладал?

Атаман помолчал, встретившись взглядом с дружинником. Тот терпеливо стоял, спокойный и уверенный, только чуть удивлённый заминкой преследователей. Бутян, не отводя глаз, переступил с ноги на ногу. Почуял, что покажется смешным, остановившись в двадцати шагах от врага и что-то бормоча себе под нос. Озлился дурости положения, но в голове снова зашелестел далёкий голос:

— Значит не совладал! — заключил Бессмертный утвердительно. — Выходит не по твоим лошадиным зубам оказался!

— А пошёл ты, почтеннейший! — прошипел Бутян, зверея.

Кощей задохнулся от гнева, но быстро взял себя в руки. Голос вновь зазвучал тихо и умиротворённо:

— Доблестный Бутян, ты не забыл? Я плачу! Выполни и я увеличу золота втрое…

— Да забей ты себе это золото… плашмя! — перебил Бутян и дёрнул головой, вытряхивая из-под темени голос далёкого собеседника. С удовольствием почувствовал, как в голове заметно прояснилось, вновь услышал свист ветра в скалах и глубоко вздохнул.

— Это уже моё дело!..

…Лицо Кощея застыло как валун, из которого вытесали кресло. Кожа натянулась, обрисовав кости черепа. Пальцы на подлокотниках-ушах едва не крошили желтоватый камень. Каждый нерв Бессмертного ловил звуки боя двух смертных, но мысли скользили холодно и неспешно.

Конечно, скорая смерть предстояла обоим, но первым должен был умереть тот, кого звали Извеком. Дружинник, исполнивший Кощеево поручение лучше, чем можно было ожидать. Именно это «лучше» и было причиной, чтобы Сотник отправился в вирый поскорее и любой ценой. Однако, отправить подобного молодца к предкам — дело мудреное. Бойцы, способные с таким справиться, на дороге не валяются.

Бутян, непревзойдённый боец, хитрый как лис и быстрый как ветер, был таким поединщиком. Теперь Кощей, превратившись в слух, ловил звуки боя атамана и Сотника. Кощей чутко вычленял, из топота и звона, яростные рыки Атамана и звуки, вырывающиеся из горла Сотника. Бутян, при каждом взмахе, будто проламывал крепостную стену: слышалась неудержимая мощь и свист рассекаемого топором воздуха. Извек же крякал отрывисто, будто колол дрова точными, выверенными ударами.

Внезапно звякнуло иначе, прошуршало несколько спутанных, неверных шагов. Несколько мгновений сипел лишь воздух, прогоняемый могучей грудью наёмника. Кощей же наоборот — почти перестал дышать, впитывая каждый шорох.

— Неужели сделал!? — прошептал Кощей одними губами.

Нет. Бутян вновь рыкнул, как разъярённый медведь. Между стен ущелья опять зазвучали удары, хрипы раскалённых глоток и шорохи подошв по камню.

Атака следовала за атакой. Кощей болезненно поморщился, будто звуки причиняли невыносимое страдание. Опять что-то тяжёлое грохнулось на мост и, гремя доспехом, покатилось по камням.

— Ну же! — вырвалось у Кощея. — Добей, Ящер тебя задери!..

Но тот, что упал, так же быстро вскочил. Свист летящего топора оборвался гулким звоном, едва не порвавшим ушные перепонки Кощея. Из под чьей-то ноги с хрустом выломались камни, но дробный хруст тут же оборвался — россыпь ушла к скальным клыкам на дне ущелья. Несколько мучительных мгновений тишины и бой продолжился с прежней силой. Внезапно звон прервал смачный шлепок, будто в стену хаты влепили крупный сырой снежок. Другое тело проехалось по земле, вслед загремело выпавшее топорище.

Верхняя губа Кощея брезгливо поползла вверх, лицо перекосила досадная гримаса. Нужды слушать больше не было. Уже и так знал, что поединок закончился. Сейчас быстро шаркнут подошвы сапог Сотника, коротко вжикнет лезвие Кладенца и дело завершит влажный хряп раскалываемого как орех черепа Бутяна… Бессмертный безнадёжно покачал головой, стряхивая наваждение дальнего слуха.

— Ну людишки, — простонал он, поднимаясь с причудливого каменного трона-языка.