Алексей Герасимов - Мерзкий старикашка Страница 68

- Меня зовут Лисапет, я сын Лендеда и брат Кагена, царей Ашшории, и пришел заявить о своем праве на корону и трон. - говорить очень громко не требовалось, в зале прекрасная акустика.

- Шовет рашшмотрит твое шаявление, шаревищь. - ответил главный министр, с трудом поднявшись.

- Рассмотрит? - я позволил себе откровенно язвительную усмешку. - Как же вы будете судить о моих правах, если свои же не чтите? Отчего моя невестка стоит здесь, у порога? Разве не венчалась она княгиней Шехамы? Разве не это княжество было ее приданным, которое после смерти мужа должно возвратить вдове? И разве теперь не обязана она участвовать в совете наравне со всеми прочими князьями?

- Этого еще не хватало... - раздался чей-то голос.

- А ведь прав царевич! - запальчиво воскликнул в ответ молодой, лет тринадцати, здоровущий парень вскакивая с места.

Благородное собрание сдержанно зашумело.

- Шядь, княщь Лекшик. - махнул рукой Тонай Старый. - И вы помолщите вше! Вопрош щерьешный, такие долшно примашу толковать - на то его в шовет и шовут вшегда.

Собрание успокоилось - и из уважения к летам главного министра, да и просто было интересно, как Йожадату выкручиваться станет. Его влияние на Кагена в последний год правления заметно выросло, тот даже поручил первосвященнику озаботиться воспитанием своих внуков, и любви между ним и Валиссой это никак не способствовало.

- Ты прав, кому как не ему судить об этом. - невозмутимо ответил я. - Уверен, что он подтвердит мои слова и защитит права несчастной вдовы к вящей славе Святого Солнца.

Начавший уже подниматься Йожадату чуть не запутался в своей фиолетовой мантии от такого неприкрытого указания на то, что я рассчитываю на решение в пользу Валиссы, а не для виду кочевряжусь. У нас не дикая Османская империя, даже перед тем как удавить нежелательную родственницу царь должен соблюсти определенный политес, и с именами святых да богов в этих делах шутить не принято. Даже просто их упоминать.

Примас выпрямился. Крепкий мужик, нестарый еще, не худышка, но и не толстячок, русая коса до пояса, седины почти и нету.

- Кхм. - примас смерил меня долгим взглядом. - Законы нам от богов дадены, святыми отшлифованы, и не почитающий законы не почитает и богов.

Голос гулкий, располагающий, таким проповеди с амвона хорошо читать.

- Идущий против закона идет против святых и несть ему прощения.

Ну что же, начало многообещающее. Каков же будет конец?

- Истинно сказано, что как лошадь нуждается в руке всадника, ее направляющей, подобно и женщина, существо слабое, нуждается в опеке мужчин своего рода, как в персте указующем и защитнике. Солнце же завещал заботу о сиротах да вдовах, коим не на кого опереться, и с братьями своими установил, что приданное, кое принесет жена в дом мужа своего надлежит ей возвратить, коли переживет та защитника своего и кормильца, дабы было ей чем укрыться от холода и питаться в нужде. - эк его на проповедь-то расколбасило. Профессиональная деформация, не иначе. - Сироты же наследуют за отцом, кроме десятины вдовьей доли, кою положено ей дать за ласку и заботу, что проявляла она к почившему супругу.

Многие князья на этих словах откровенно начали ухмыляться - взаимная "любовь" Валиссы и Тыкави была им хорошо известна, и вовсе не по той песне, что когда-то пересказывал мне Тумил.

- Меж тем, блаженный царь Буджум Просветленный, истинный защитник Веры, установил, что земля наследуется лишь по мужской линии, и лишь при отсутствии наследников мужеского полу владение отходит дочерям, вдовам и прочим женщинам. Князь Бонока, как все знают, потомков и близких родичей-мужчин по себе не оставил. - примас обвел взглядом присутствующих, и, выдержав паузу, добавил: - Но теперь они у него есть. Я разумею царевичей Асира и Утмира, его внуков.

Интересный довод. Этого я не учел.

- Таким образом князем Шехамы в настоящее время является не царевна Валисса, а старший из ее сынов. - продолжил Йожадату. - Покуда он не достиг совершенных лет, и вне зависимости от того, кто будет хранить или занимать престол Ашшории до него, блюсти его место в совете князей надлежит законному опекуну, каковым нынче является его мать.

От так! И нашим, и вашим, и закон соблюден. Ну и жук же у нас в примасах подвизается!

Князья вновь зашумели, но не сильно на сей раз - в основном высказывались мнения, что годик-то они Валиссу в совете перетерпят. Да и меньше даже осталось-то!

- Раш так, не шоблаговолит ли ее вышочештво до шрока шанять мешто швоего шупруга в шовете? - главный министр указал на кресло подле трона.

Вот это присутствующим уже понравилось куда как меньше, но стерпели - всем уже хотелось приступить к гвоздю программы, ко мне, - и Шехамская Гадюка гордо прошествовала к предложенному месту, плавно покачивая бедрами и откровенно красуясь.

Ну а что? Красота - тоже оружие и способ заполучить союзников. Зулик - свидетель!

- Ну што ше, - прошамкал князь Дамуриани, который, как старейший из присутствующих, в отсутствии царя исполнял обязанности спикера совета, - как видишь, щаревищь, мы швято блюдем шакон. Говори ше, мы шлушаем тебя.

- Слушаете? Ну слушайте. Рассусоливать не будем. - я выпрямился, попытался попредставительнее и попафоснее выглядеть. - Я, Лисапет из рода Крылатых Ежей, сын царя и брат царя, заявляю, что имею преимущественные права на престол перед царевичем Асиром, внуком царя Кагена и моим внучатым племянником, и требую от совета князей передать мне корону Ашшории. Законы престолонаследия вам известны, так что решайте.

- Закон-то закон, но монах на троне, это как-то... - молодой, едва ли сильно старше князя Баратиани, мужчина со светло-каштановыми волосами (князь Оози, судя по занимаемому месту) покрутил кистью правой руки в воздухе, как бы иллюстрируя этим свои сомнения.

- Примас Йожадату уже месяц как снял с меня священные обеты. - парировал я. - Он здесь, и может подтвердить это лично. Да и документ имеется.

- Меня волнует не твое монашество, царевич, а заки. - отмахнулся князь. - С каждым годом они все наглее, все чаще и чаще их набеги.

Оозского сеньора можно понять - на самой границе со степняками проживает, к нему постоянно за зипунами ездят. Те кто к нему ходят за шерстью возвращаются, правда, как я слыхал, исключительно стриженными... если вообще возвращаются. Но нервотрепки ему хватает.

- Давно, знать, их не прореживали, молодежь подросла. - я пожал плечами. - Или ты опасаешься, что я буду проявлять милосердие и терпение к язычникам? Солнце, конечно, завещал любить всех ближних... но заки, думается мне, очень нам даже дальние, хотя и соседи. Верно я говорю, примас?

- Все мои помыслы лишь о том, как смягчить нравы этого дикого народа и привести их к благодатной истинной вере. - скорбно произнес Йожадату. - Увы, успехи Церкви в этом весьма скромные, ибо большую часть проповедников они либо убивают, либо обращают в рабство.