Дэвид Фарланд - Властители рун Страница 46

— Я люблю эту землю, — произнес, наконец, юноша. Странный, отдаленный шум снова заполнил его уши.

— Как можно любить то, чего ты не можешь понять? — перевел Биннесман.

Габорн постарался ответить правдиво.

— Я люблю то, что понимаю и надеюсь понять все прочее.

Послышался грохот камнепада — земля смеялась.

— Когда-нибудь ты поймешь меня, — сказал Биннесман. — В тот день, когда твое тело смешается с моим. Ты боишься этого?

Смерть. Земля хотела знать, боится ли он смерти.

— Да.

Габорн не решился покривить душой.

— Значит, ты не можешь полюбить меня всем сердцем. Так станешь ли помогать мне, несмотря на это?

Габорн кажется понимал, почему земля приняла облик Радж Ахтена. И понимал, чего добивается от него извечная стихия. Большего, чем служение человеку. Большего, чем служение жизни. Он должен был принять смерть, увядание, разложение как неотъемлемую часть того, что являлось Землей.

На темном лике Земли появилось странное, нечеловеческое выражение. Габорн осмелился заглянуть в эти глаза, и перед его мысленным взором появились картины: пастбище, расположенное далеко к югу от Баннисфера, где белесые камни выступали из зеленой травы, словно зубы и живописные пурпурные горы Алькайр; такие, какими они видятся на расстоянии, к югу от его дома. Но кроме того он видел места, в которых никогда не бывал, — гигантские расщелины, огромные каньоны, чудовищные подземные пещеры. Его внутренний взор проникал сквозь толщу почвы и камня, сквозь бесформенную мешанину различных пород. Самоцветы и грязь, гниющие листья и кости умерших — все смешалось воедино. Юноша чувствовал запахи серы и пепла, травы и крови. Слышал, как журчат в темных глубинах потаенные реки и ощущал бескрайние моря, омывавшие лик земли, подобно сладким слезам. Бесчисленные образы навалились сразу: для смертного было бы немыслимо даже пытаться осознать все увиденное или удержать в памяти.

— Ты не знаешь меня, — говорила Земля устами Биннесмана. — Ты не можешь понять меня. Твой взор не способен прозревать суть. Хочешь видеть во мне союзника, тогда как я явлюсь и другом, и недругом.

— Почему ты добиваешься от меня обета? — набравшись решимости спросил Габорн. — И к чему он меня обяжет? Что значит, никогда не причинять вреда земле? Какие еще времена мрака, и как я могу спасти род человеческий?

На сей раз Биннесман без раздумий перевел ответ, прозвучавший как тяжкий вздох ветра.

— Ты не станешь противиться мне, но будешь стараться узнать мою волю. Определить, как лучше всего послужить земле.

— Но в каком качестве? — настаивал Габорн, стремясь как можно точнее уяснить, чего же от него хотят.

Странные шумы стали настойчивее и громче. Биннесман нахмурился, как будто подыскивая слова.

— Поскольку ты не можешь понять меня, мне тоже трудно понять тебя. Но одно ясно: ты любишь свой народ и стремишься к его процветанию. А значит, захочешь его спасти.

Было время, когда Огонь любил Землю, и солнце близило ко мне свой сияющий лик. Увы, та пора миновала. Ныне близятся времена мрака, и мне приходится искать новых союзников. Новых защитников моего дела. Я призываю тебя спасти остаток человечества.

Сердце Габорна учащенно забилось.

— Спасти от чего?

Земля издала шипение, словно затрещал чудовищный костер.

— От Огня. Все в природе разладилось, баланс сил нарушен. Тому, что вы именуете «Первой Стихией», силе, давно устранившейся от вмешательства в дела мира, предстоит пробудиться и пронестись по вселенной, сея повсюду смерть. Такова Природа Огня: он питает себя, стремясь пожрать все, что может. Многое в этом мире будет уничтожено.

Габорн достаточно знал о магии, чтобы понимать: хотя жизнь была порождена всеми Стихиями совместно, союз великих природных сил никогда не был устойчивым. Различные Стихии благоволили к различным формам жизни. Воздух любил птиц, Вода покровительствовала рыбам, а Земля — растениям, и всему, что ползало по ее поверхности. Огонь же, по-видимому, предпочитал змей и существ нижнего мира. Земля и Вода — силы постоянства, тогда как Воздух и Огонь — переменчивы. Будучи защитницей по самой своей сути, Земля стремилась оберечь все живое, объединяясь в этом с Водой.

— Я Властитель Рун, принц Мистаррии, — рассудил Габорн. — Мой народ издревле искушен в водной магии и я люблю землю. Возможно поэтому выбор и пал на меня.

— Ты предлагаешь служить тебе, — сказал юноша. — И только глупец отказался бы рассмотреть подобное предложение. Ты хочешь, чтобы я кого-то спас — это я сделаю с радостью. Но что ты дашь мне взамен?

Загрохотали камни и почва поблизости испустила пар:

Земля рассмеялась. Правда, Биннесман переводил без улыбки.

— Я прошу лишь одного, чтобы ты спас род человеческий. Если сумеешь, это деяние само по себе будет твоей наградой. Ты спасешь тех, кого сочтешь достойными жизни.

— Если сумею? — переспросил Габорн. Ветер зашелестел в вершинах деревьев.

— Некогда миром владели тот. Затем, на смену им, пришли даскин. Возможно, когда минуют времена мрака, тогда и человечество станет всего лишь воспоминанием.

Принц почувствовал, как холод сковал его сердце. Поначалу он думал, будто Земля хочет, чтобы он помог спасти народ Гередона от Радж Ахтена, но теперь понял, что речь шла о чем-то несравненно более опасном и разрушительном, нежели война людей друг с другом.

— Но что нас ждет? — спросил он. Ответ Земли прозвучал, как тихий шелест ветра. Биннесман нахмурился, помолчал и заговорил от своего имени.

— Габорн, я не могу сказать, что говорит Земля. Это слишком трудно истолковать. К тому же, даже Земле ведомо далеко не все. Будущее ведомо лишь Лордам Времени. Но Земля предвидит великие разрушение. Много погибнет в огне. Небо почернеет от дыма, так что полуденное солнце сделается тусклым и красным, как кровь. Моря задохнутся… Нет, все это для меня слишком сложно.

Волшебник умолк. Габорн отметил, что лицо его стало пепельно-серым: видимо, попытка проникнуть в сокровенный смысл сказанного далась ему нелегко. А возможно, услышанное устрашило Биннесмана настолько, что он уже не мог говорить.

Так и не поняв, каким образом предстоит ему исполнить обет, Габорн все же решился его принести. Он опустился на колени и произнес.

— Я, Габорн Вал Ордин, клянусь, что вовеки не причиню вреда Земле, а когда грядут времена мрака посвящу себя спасению человеческого рода.

Принц затрепетал, когда могучая фигура склонилась над ним, едва не коснувшись шлемом его чела. В ушах юноши завывал ветер, со зловещим стуком перекатывались камни.