Марк Лахлан - Хранитель волков Страница 43

Вали поглядел им вслед. Ригиры уже начали пировать. Кто-то вложил ему в руки рог с медом, и он осушил его. Что-то явно затевается, он понятия не имеет, что именно, однако его мать никогда не действует на основе слухов и сплетен. Что бы это могло быть? Мор? С этим бороться невозможно. Вероятно, мать ворожила, и ей было какое-то видение, предположил он, однако всем известно, что Ирса терпеть не может колдовства. Что же тогда? Вали заставил себя рассуждать логически. В большом зале уже играют рога, скальд Джокиль затянул песню о нем. Единственное разумное объяснение, приходящее на ум, — вражеский набег. Если на них нападут, он обязан остаться и защищать народ, взрастивший его.

Вали окинул взглядом залив внизу. Он был пуст, если не считать нескольких рыбацких лодок. Двоебород увел с собой три драккара, а все кнарры отправились торговать. «Момент для славы выбран неудачный», — решил Вали.

Он снял волкодлака с седла и привязал к березе рядом с большим залом Двоеборода. Затем заговорил громко, объявив всем, что это его пленник, чтобы никто не смел трогать оборотня, пока его не увидит Двоебород. Ему поднесли еще меда. Он выпил. Потом рядом с ним оказалась Адисла, она сбежала с холма, выкрикивая его имя. Она смеялась и едва не прыгала от радости. Вали не удержался и засмеялся сам: так обычно смеется человек, который наклонился, чтобы подвязать башмак, и услышал, как над ухом просвистел обрушившийся кусок скалы.

Адисла кинулась Вали на шею, обняла и поцеловала, прижимаясь к нему всем телом.

— Я должна признаться, — начала она, — я не очень верила в то, что ты вернешься.

— В этом мы похожи, — ответил Вали. — Я тоже не верил.

Она снова засмеялась, но, взглянув на нее, Вали увидел на ее лице слезы.

— Как тебе удалось?

— Сам не знаю. Жду не дождусь, пока скальды мне расскажут. Скорее всего, я вызвал его на три состязания: кто кого переест, перепьет и переборет. Он так напился во время второго состязания, что я запросто его связал. Как тебе такая история?

— Скажут, что ты его переборол.

— Ладно, — согласился Вали, — пусть скажут. Кто знает, может, так и было. Я переборол бы ради тебя еще двадцать оборотней.

— Всего двадцать? — переспросила Адисла.

— Ну должен же быть предел, — пояснил Вали, — двадцать — это мой предел. Если появится двадцать первый, ты останешься без меня.

Они постоянно подшучивали и поддразнивали друг друга, однако теперь за словами скрывалось что-то важное. Вали чувствовал, что может жить дальше только рядом с этой девушкой, только с ней у него есть будущее. Он должен был сказать ей об этом еще тогда, когда впервые увидел, но до сих пор ни одному из них не удавалось произнести эти слова вслух.

— Я люблю тебя.

Адисла посмотрела ему в глаза.

— Да.

— Ты не скажешь мне, что любишь меня?

— Чувство слишком велико. Если я скажу о нем вслух, то уже никогда не смогу отречься.

Она с трудом договорила до конца, пытаясь подавить рыдания и закрывая рукой лицо, чтобы он не видел слез.

— А ты хочешь отречься?

Она ничего не ответила, а только отвернулась.

— Ты не можешь меня забыть, Адисла.

— Я никогда тебя не забуду. — Она обняла Вали, рыдая у него на плече.

— Но ты выйдешь за другого?

Адисла отошла на шаг назад, собралась с силами и посмотрела Вали прямо в глаза. «Даже в слезах она прекрасна», — подумал Вали. Он хотел, чтобы она перестала плакать, хотел утешить ее, чтобы она снова улыбнулась, засмеялась, но он прекрасно понимал, что сам является причиной ее страданий. Он был всего лишь в волоске от всего, о чем когда-либо мечтал: девушка, которую он любит, прелестный летний день, чудесно пригревающее солнце и освежающий ветерок, — но с тем же успехом мог бы быть отделен от всего этого океаном.

— Выйдешь? — повторил он.

— Вали, я не стану твоей наложницей, а женой быть не могу. Что еще мне остается?

Вали кивнул.

— Дренги — хороший парень. Он всегда был верным другом. Лучше бы ты выбрала кого-нибудь, кого я смог бы ненавидеть.

— Я его не выбирала, Вали. Разве здесь так много мужчин, чтобы выбирать? На всю округу пять крестьянских сыновей, из которых трое даже не посмотрят на меня, потому что у меня жалкое приданое. Кроме того, я стара, Вали, я должна была выйти замуж еще три года назад, как остальные девушки. Нас с Дренги связала судьба.

— Нет, — возразил Вали. — Судьба связала нас с тобой. Нити наших судеб смотаны в один клубок. Волкодлака мне просто дали, я и пальцем не шевельнул. Боги были на моей стороне.

— Ни разу не слышала, чтобы ты когда-нибудь говорил о богах.

— До сих пор в этом не было нужды. Клянусь, Один, если я не получу эту девушку, я буду мешать тебе во всех твоих делах!

С дерева за домом поднялись два ворона.

Адисла широко распахнула глаза.

— Да уж, — произнесла она, погладив Вали по щеке, — теперь он тебя точно услышит.

Вали усмехнулся, чувствуя, как ему на глаза тоже наворачиваются слезы.

— Тогда вот что я вам еще скажу, вы, орлы-недомерки! Передайте своему господину: если я не получу того, чего желаю, я сам к нему приду. Пусть держит копье под рукой, потому что, если он мне откажет, последний день богов наступит раньше назначенного времени! — Вали похлопал по рукояти меча.

Вороны снова взлетели, пронеслись над самыми крышами домов, поднялись над холмом — два забытых обрывка черной ночи посреди белого дня.

— Тсс! — прошипела Адисла, невольно съеживаясь. — Вдруг это и есть его соглядатаи? — Она засмеялась, однако Вали понял, что она действительно в это верит.

Он улыбнулся.

— Понадеемся, что так и есть, — сказал Вали, — ведь я хочу, чтобы он узнал.

Сначала Вали не понял, ударили его в грудь или в спину. Удар был такой силы, что он упал в объятия Адислы. Обернувшись, он увидел Браги: тот стоял, широко раскинув руки, и сиял от счастья.

— У тебя получилось, мальчик, ты все сделал! Я ни секунды в тебе не сомневался. Разве ты мог оплошать с такой-то выучкой? У тебя получилось!

— Спасибо тебе, Браги, — сказал Вали. — Без тебя я бы не справился.

Старый воин едва не пустился в пляс.

— Дай-ка я взгляну на мою нареченную, — проговорил он, вынимая меч из ножен на поясе Вали. — Что, старушка моя, напилась волчьей крови?

Вали поглядел на Адислу. Та судьба, которой он желал себе, — любовь, домашний очаг — готова была уйти от него прочь. Он поглядел на Браги, на ту судьбу, которую упорно навязывали ему, и первый раз в жизни понял, что сопротивляться бесполезно.

— На самом деле я убил трех оборотней, — сказал Вали. — Сначала оглушил тем ударом рукоятью, которому ты меня научил, тем, что укладывает сразу двоих.