Третий Лад - Родион Создателев Страница 43

— Яков Данилыч! Закрой окно, зябко.

— Свежо, матушка. Вдыхай ароматный ефир, не ворчи.

— Зябко!

— А-а-а-пчхи!

— Ну же, Яков. Простынешь, баламут.

— В голове туман, Марфа Михайловна. Дозволь малость времени разум проветрить, после закрою.

В спину непокорного воложанина врезалась подушка.

— Гусь упёртый, закрой окно.

— Под одеяло схоронись, колотовка.

Дочь боярина Сидякина зарылась под тёплым укрытием. Кравчий неплотно прикрыл окно, вернулся к койке. Он увидел, как из-под одеяла торчит пятка супружницы. Яков Лихой поцарапал ногтями благородную ступню. Жена заурчала тигрицей.

— Дай ты поспать, мучитель.

— Мучителем... Царь прошлый был.

Яков Данилович поднял с пола подушу, взбил её, швырнул на койку. Сон, разумеется, пропал. Страстно возжелалось пить: холодного квасу, чтобы в нос колики стрельнули, чтобы глотка и нёбо покрылись хлебным настоем, чтобы чрево одновременно и засуху побороло, и насытилось плотной массой. Напившись квасом, хозяин утолил жажду, но внезапно захотелось жрать до безумия. Яков Лихой стал торопить дворовых баб с за́утроком, а пока они стряпали, он вгрызся зубами в засохший калач. Потом нашёл в подвале шмат сыра и уничтожил его. А вскоре пришёл час солоноватой копчёной колбаски из баранины...

У одного на загляде туман, у другого на язычишке дурман…

На глумилище Грачёва рынка давали новое и́грище скоморохи. Троица забавников разыгрывала сценку: некие важные люди получали мзду от иноземных купцов. Шутки выходили презабористые — посадские потешались.

Глумцы нарядились таким образом: первый — высокого роста и с лошадиной маской, другой — пятигузный болдырь с двумя кафтанами, третий — телеухий мальчишка с размалёванными свеклой щеками. Ещё двое вырядились в чёрные одёжи, напоминающие иноземные платья.

— И не жарко тебе, ащеул ты жопастый, с двумя кафтанами игрище дееть, — хохотал пьяненький торгаш в толпе зрителей.

Среди зевак ровной линией стояли трое посадских мужиков. Они, городские труженики, ремесленники, чернота презренная, доведённая ныне до отчаяния нещадными государевыми поборами; единым мигом считали иносказание игрища. Как и многие другие посадские люди. Зело много ума не потребовалось.

— А глумцы то… братов Калгановых песочат. А, православные? — тихим голосом заговорил первый ремесленник — лопоухий углан.

— Сволочное семя. Ворьё, растуды их в дышло. Особенно старший Федька, псина подлая, глава Торгового приказу. Чтоб ему в геене сгореть огненной, — вторил углану другой посадский, смурной и рассудительный из себя дядька.

— Твоя правда, Фрол. Обложил Федька Косой нас поборами, жития нет, — молвил третий ремесленник, коротконогий ерпыль.

К разговору посадских мужей прислушался бойкий малый в зипуне синего цвета и с бегающими глазёнками.

— Намедни слух пришёл, — встрял в беседу синий зипун. — Федька Косой с братьями за огромную мзду продались иноземным купцам в услужение. Обещали иноверцам преимущества по торговле и наказали уже новую слободу для них строить — за рекой Явузой! Вот и скоморохи намекают про то в своем игрище.

Троица ремесленников с неудовольствием покосилась на бойкого на язык парня. Пресноплюй был наряжен малость не по погоде: месяц травень, теплынь ноне, а он в зипуне гуляет, будто его лихоманка точит. Притом ланиты у языкатого лябзика перёнковые — на болезного совсем не походит.

— Попридержи язык, вяжихвост, — заговорил смурной, — тут ярыги пасутся парочками.

— И чего, дядя? — ухмыльнулся сплетник. — Захотели б зарестовать скоморохов — зарестовали б подавно. Это калгановское племя всем по горло стоит. Али ярыжки не человеки?

— Верно лябзи́шь, парень, — вступился за бойкого малого первый посадский. — Я с утра в седельном ряду ошивался ныне. Такие же речи слыхал, про преимущества иноземцам, крестом божусь.

Лопоухий углан подтвердил свои слова знамением.

— Экая мерзость, а, православные? Иноземным купцам — почести, а своим ремесленникам — плеть! — закипал третий посадский.

— Тише, Федот, не дери глотку, — осторожничал смурной.

— А чего тише, ась? В самом деле, браты: сколько терпеть станем такое с собой обращение? — волновался ерпыль.

— Доведут татаре до рученьки народ християнский, доведу-ут, — покивал башкой вислоухий углан.

— К слому молвить: у меня не токмо рогатина в руке будет, ежели чегось приключится, — грозился ерпыль. — И кинжал вострый имеем и саблю найдём. А у соседа Архипки — пищаль с кратким стволом есть...

— А вон и ярыги топают, — приметил смурной ремесленник.

Ерпыль и углан дружно поворотили головы: в их сторону шагала парочка в тёмно-синих кафтанах — блюстители стольградского порядка. Трое посадских мужиков обменялись взглядами, молча сговорились, и приняли решение покинуть глумилище — от греха далее.

Ярыги прервали путь. Один из служивых с хитрющей улыбкой стал глазеть на представление, другой ярыга со скукой зевнул — аж челюсть хрустнула. Лицедеев не напугало присутствие блюстителей порядка — игрище продолжалось. Зеваки отметили, что ярыги настроены мирно и многие из них продолжили наблюдать за комедью. Глумилище опустело только на четверть сонмища. Скоморохи изгалялись: лицедеи в чёрных одеждах принялись сыпать в глубокий мешок-калиту золочёные черепки из двух горшков.

Пятигузный болдырь держал калиту в руках и отпускал шуточки:

— Яхши, твоя нежность, яхши! Монеты златые — весьма хороши! Сыпь, дус любезный, рукой не тряси. Если рассыплешь — тада подбери!

Глумец в черной одежде отвечал:

— Вкушай на здоровье, большо-ой человек. С тобой друзьяки мы... отныне — вовек!

Один из ярыжек (который с хитрой лыбой) перевёл взор с глумцов на бойкого малого в синем зипуне (того самого парня, что сеял сплетни в уши посадских мужиков).

Служивый по-дружески подмигнул вяжихвосту...

Часть 2. Глава 3. Ради блага Отчизны

С месяц назад князья Милосельские свершили потайной розыск и доложили Святейшему Митрополиту текущее dispositio. Оборотистые братья Калгановы всерьёз вознамерились взять Трон в случае смерти хворого Царя. Наворованными богатствами Федьки Косого подкуплена значительная часть вельмож в Боярском Совете. Средний брат Матвей Жеребец — подлинный вожак татарских выползней. Глава Посольского приказа опутал сетью осведомителей-нюхачей почти все казённые учреждения Отечества. Опричный Двор и Сыскное ведомство — в том числе. То есть: соглядатаи Жеребца имеются и в хозяйствах князей, как испить дать. Сыскать бы таких подлецов —