Игра в умолчания - Макс Мах Страница 42

Странно, но гостеприимство лорда де Койнера не ограничилось одной лишь баней, дарами замковой кухни – хлебом, скажем, или супом – и возможностью провести ночь под крышей. К вечеру накрыли столы для малого пира, причины для которого – если не считать, разумеется, прибытия весьма сомнительных гостей – не было никакой, ни праздника, ни турнира, ни воскресного дня. Тем не менее принимали путешественников на славу: и винами старыми из замковых погребов обносили без заминки, и шесть перемен по три блюда в каждой, как в лучших домах, сменяли одна другую. И яства, насколько мог оценить Сандер Керст, не только с голоду и не одному ему могли показаться отменными. Они такими и были: медвежатина, печенная с кислыми яблоками, свинина, тушенная со сливами и изюмом, мясной хлеб с чесноком и тмином, карпы, запеченные в солоноватом тесте… От изобилия блюд, их запаха и вкуса, от вина – а здравицы выкликались едва ли не без пауз, – от густого и жаркого воздуха в зале, от музыки и слов, – от всего этого голова Керста кружилась, и перед глазами время от времени возникало сияющее марево. При всем при том он ни на мгновение не утратил контроля над ситуацией и оттого, быть может, отмечал и подмечал много такого, на что иной человек в подобной ситуации внимания бы не обратил.

Пир, хотя сказано об этом было в весьма обтекаемых выражениях, давали в честь знатной гостьи, посетившей дом лорда Оленьего распадка на своем пути в столицу. Кого имел в виду де Койнер? Разумеется, Тину. Она и сидела по левую руку от хозяина замка, но создавалось впечатление, что говорит лорд Каспар не с ней, а с дамой Адель, и как бы не с ней одной. Что‑то существовало между этими двумя людьми. Что‑то сложное и неоднозначное, не любовь и не ненависть, но и того, и другого могло оказаться в этом чувстве совсем не мало. Тут непременно имелась тайна, и да – Сандер был почти уверен, что они знакомы давно и хорошо.

«Прошлое не отпускает их… – подумал он. – Оно словно… кровавый след… Странная мысль! С чего бы это меня потянуло на поэзию?»

Но, так или иначе, мысли эти заставили его раз или два бросить взгляд и на Тину, сидевшую как раз между лордом Каспаром и дамой аллер’Рипп, и Сандер Керст неожиданно обнаружил, что с девушкой – буквально между делом – произошли разительные перемены. О нет, она не превратилась в красавицу – таких чудес на свете не случается. Однако сейчас в свете факелов и в отблесках пламени, танцующего в огромном камине, волосы ее наполнились жизнью и обрели истинные цвета осени. Тонкая белая кожа натянулась на высоких скулах и, казалось, светится, порождая нежное жемчужное сияние, а в желтых глазах, ставших теперь темно‑охряными, бушует огонь нешуточных страстей.

«Бог мой! – мгновенная вспышка желания заставила его вздрогнуть и покрыться испариной. – Она…»

Она была чертовски привлекательна с этими своими раскосыми миндалевидными глазами, прямым носом и тонко очерченным ртом. Линия подбородка и нижней челюсти, тонкая изящная шея…

«Как я мог этого не замечать?» – Это был хороший вопрос, но Сандер имел на удивление устойчивую психику.

«Я пьян!» – уверенно сказал он себе и перевел взгляд на ди Крея.

Виктор держал в руке кубок, но, кажется, о нем забыл. Он смотрел на Тину.

«Он тоже пьян? Или все мы сходим с ума?»

И в этот момент он перехватил взгляд мастера Сюртука. Ремт на девушку не смотрел. Он вообще не смотрел на женщин, он наблюдал за Сандером. И Керсту очень не понравился этот взгляд. Обычно веселый и производящий впечатление недалекого балагура Ремт Сюртук был совсем не так прост, как хотел казаться. Но это‑то Сандер уже понял и вполне оценил. Однако такого ясного, холодного взгляда он от Ремта все‑таки не ожидал.

2. Шестой день полузимника 1647 года

– Зачем ты здесь? – вопрос задал Каспар.

– Всего лишь случай, – искренно ответила Ада.

Она и в самом деле не собиралась возвращаться.

Ни сюда. Ни теперь. Никогда.

– Пер, я не собиралась тревожить твой покой, ничей покой… Но пошла с девочкой… Впрочем, ты не поймешь, ведь ты не знаешь…

Они стояли на стене, ветер шевелил им волосы, луна плыла по темному бархату ночи, желтая, словно сыр, ноздреватая, тяжелая…

– Чего я не знаю, Адхен?

– Последние годы я служила дамой‑наставницей в приюте для девочек, – объяснила она.

– Ты?! – Судя по интонации, он не верил своим ушам.

– Я, – почти печально улыбнулась Ада. – И никто целую жизнь не называл меня Адхен. Ради одного этого стоило послать к черту осторожность и прийти в Квеб.

– Это недостаточная цена за жизнь.

– Это дела давно прошедших дней, Пер! – возразила она. – Кто помнит теперь ту историю?

– Не скажи, – покачал головой Каспар. – Не скажи, Адхен! Люди помнят зло жизнь и еще жизнь.

«Поколение за поколением…»

– Что ж, – не стала она спорить. – Возможно, ты прав, но это ничего не меняет. Судьба – предназначение или игра случая? Я предпочитаю верить во второе. Случай привел меня в Аль. Пустяк свел с княгиней Альма и Ши Ариеной. Минутная слабость заставила отказаться от того образа жизни, какой я вела всю жизнь…

– А какой образ жизни ты вела, Адхен?

Она знала, что тревожит Каспара, и это знание было ей неприятно. Отвратительно осознавать, что тебе не верят даже самые близкие люди.

– Тебя, Пер, интересует, не тянется ли за мной кровавый след? – прямо спросила она, дивясь тому, как легко слетают с губ эти слова.

– С ума сошла?!

– Нет, – усмехнулась она. – Боюсь, ты сам не осознаешь все страхи, что обуревают тебя. Нет, Пер, это совсем не то, о чем ты подумал. Кровь – да, но не в этом смысле.

– Где ты была? Что делала? До нас не доходило даже слухов.

– И немудрено, – улыбнулась Ада. – Я меняла города и страны и вместе