Дьяволы - Джо Аберкромби Страница 36

Епископ Аполлония задумчиво кивнула:

— Уместно. Стефан был грозным бойцом, но увидев Спаситель, решил похоронить свой меч и направить таланты на исцеление. Его мощи, как известно, облегчают боль от ран.

— Боюсь, мои болезни не так легко излечить.

— Рана тела меркнет по сравнению с раной души.

Якоб вряд ли мог согласиться. Борис Дроба определенно бы не согласился. Он получил пику в гениталии в давке у ворот Нарвы. Ему потребовалось семь месяцев, чтобы наконец умереть от этого, не лучших месяцев. Но Якоб сомневался, что эта конкретная притча понравится епископу. Если он чему-то и научился за долгие годы жизни на земле, так это тому, что слова редко бывают лучше молчания. Особенно когда дело касается гениталий. Поэтому он устало хмыкнул и закончил на этом.

К тому времени епископ Аполлония прикрыла глаза рукой, чтобы оглянуться на дорогу:

— Могу ли я спросить ваше мнение о нашей Благословенной Компании?

Якобу часто приходилось оценивать численность группы людей — иногда, когда она нападала с леденящим кровь боевым кличем — в этой группе он насчитал около двухсот душ. В авангарде, в сопровождении полудюжины солдат и недовольной монахини, следовала конная переносная кафедра епископа, изобретение, впечатлившее брата Диаса даже больше, чем сама епископ, судя по всему.

Самые богатые из паломников — торговка из Ананьи и её четвёртый муж — шли в виде двух портретов в руках слуг. Они, по-видимому, жаждали позаботиться о своих бессмертных душах, но немного меньше, чем о руководстве семейным делом, поэтому купили разрешение отправить вместо себя изображения. Спаситель говорила о невозможности купить себе дорогу на небеса, но большинство согласилось, что это была просто такая тактика переговоров.

Мелкие землевладельцы, ремесленники и фермеры составляли большую часть братства, некоторые из них страдали от какого-то недуга. Слепую пару вела маленькая девочка. Женщина с безэмоциональным лицом подпрыгивала, стоная, на носилках. Все послушно молились о чуде у каждой из многочисленных святынь по пути.

Бедные тащились в конце, с меньшим количеством вьючных животных и худшей обувью. Было несколько заключённых, исполнявших предписанное церковью покаяние, некоторые были в кандалах или с табличками, провозглашающими их проступки. За ними тянулся изменчивый хвост прихлебателей: нищие и воры, сутенёры и проститутки, торговцы всевозможными пороками, включая палатку, устанавливаемую каждую ночь. Музыка и смех оттуда доносились до рассвета. Был даже мягко говорящий ростовщик с ломбардом в фургоне в компании нескольких суровых охранников. Якоб не сомневался, что это проверенный временем рабочий план. Группа, нацеленная на спасение, должна, в конце концов, включать приличное количество закоренелых грешников.

Что Якоб думал об их Благословенной Компании? Он думал, что это — общество в миниатюре, с его подлостью и могуществом, великими надеждами и мелкими амбициями, соперничеством, привилегиями, жадностью и эксплуатацией, увенчанное переносной кафедрой и складным борделем позади.

— Я думаю, благословенная — это с натяжкой, — сказал он и поторопился дальше. Если остановиться слишком надолго, так и не продолжишь путь.

Брат Диас бросил на отставших взгляд с благочестивым неодобрением:

— Среди присутствующих есть некоторые неприятные элементы... разве ваши стражи не могут побудить их отодвинуться подальше?

— Добродетель заключается в сопротивлении искушению, — сказала епископ, — а не в его отсутствии. И разве униженные и оскорбленные не нуждаются в Божьей благодати так же, как и привилегированные?

— Им, конечно, гораздо труднее её себе позволить, — проворчал Якоб.

Епископ усмехнулась:

— Воин и мыслитель? Два качества, которые слишком редко сочетаются. Скажи мне, сын мой, какой проступок ты искупаешь?

Именно в этот момент Якоб обычно жалел о том, что дал обет честности. Как убийство графа, женитьба на ведьме или согласие на работу папского палача, это казалось хорошей идеей в своё время:

— Ну… — он растянул слово как можно длиннее. — Когда доходит до искупления… трудно остановиться на чём-то одном…

— Ярек не любит об этом говорить. — Алекс дружески обняла Якоба за сгорбившиеся плечи, искренне глядя в лицо епископу. — Он из этого сильного и молчаливого типа. Осмелюсь сказать, размышляет о тёмном прошлом. Может, он сломается и сознается во всём в слезах, но я бы не стала на это сильно уповать, а, Ярек?

Якоб поклялся не лгать. Он не давал никаких обещаний по поводу вранья других от его имени. Поэтому он издал ещё один усталый хрюкающий звук и оставил всё как есть.

Епископ Аполлония открыла рот, но прежде чем она успела сказать хоть слово, Алекс обняла брата Диаса за плечи:

— У брата Лопеса есть особое поручение от Её Святейшества Папы!

— Да? — пробормотал монах, широко раскрывая глаза.

Алекс кивнула в сторону остальной группы:

— Сопровождать этих бедных осуждённых грешников в паломничестве и видеть, как они придут к благодати Спаситель.

— А, да. — брат Диас оглядел свою паству без особого энтузиазма. — Эта миссия.

— С нами Василий Мессинский. — Алекс ткнула большим пальцем в сторону Бальтазара. — Торговец из Сицилии. Насколько я могу судить, его главный грех — это гигантское самомнение. Хотя он также водился с пиратами.

Бальтазар поднял бровь, глядя на неё:

— В моей работе иногда приходится оказываться в сомнительной компании.

— Меня зовут Рикард, — сказал барон, протягивая епископу Аполлонии руку.

— У него… — Алекс слегка прищурилась. — Проблемы с выпивкой?

Рикард обнажил острые зубы:

— Можно и так сказать.

— Это мощный жест благочестия… — Епископ подняла брови, глядя на босые ноги Вигги, на одной была татуировка вокруг пальцев в виде змеящихся рун, на другой чётко читалось «берегись». — Идти по дороге искупления босиком.

— Особенно ощущение грязи между пальцами. — и Вигга одновременно вздрогнула и хихикнула, пошевелив ими, что могло быть почти очаровательно, если бы Якоб не видел другие вещи, которые она делала.

— Вигга была викингом, — объяснила Алекс.

— Определённо, — пробормотал Бальтазар с презрительным выражением лица.

— Язычницей.

— Определённо, — пробормотал брат Диас с выражением осуждения на лице.

— Щитоносная дева, ходившая в набеги на англичан…

— Вот за это не стоит её винить, — заметила епископ.

— …но брат Лопес привёл её к свету Спаситель!

— Хвала ему, — пробормотал барон Рикард, закатив глаза.

— А ты, дитя моё? — спросила Аполлония, глядя теперь на Алекс. — Как человек столь исполненный красноречия, ты ничего не хочешь рассказать о себе?

Алекс