Ураганные хроники - Плотников Сергей Александрович Страница 33

«Если Огонёк Мечты — значит, у тебя есть мечта?»

«Конечно, есть! Сначала я мечтал помогать людям… А потом, когда уже стал ребенком-волшебником, стал мечтать, как сниму со всех Проклятье!»

«Подходяще. Похоже, нам с тобой по пути».

«А Смеющийся Жнец — это потому, что ты бандитов косишь?»

«Вот, все так думают! Нет! Я когда инициацию принимал, думаешь, знал, что так получится? У мамы было… — тут Жнец сглотнул: какая-то тяжелая история у него была связана с матерью. — У мамы было любимое стихотворение, там про Мрачного Жнеца, который смерть, и Смеющегося Жнеца, обычного человека, который в поле колосья собирает, чтобы у людей был хлеб! Дихотомия отчаяния и надежды, светлого и темного, как она говорила».

«Что такое дихотомия?»

«Противопоставление… Мне это стихотворение тоже очень нравилось всегда».

Интересно, где теперь этот парень? Исчез, наверное. Женька очень давно про него не слышал, а ведь шебутной был, вечно что-то придумывал и куда-то лез. Может, какой-то мафиозный барон все-таки его грохнул. Или гиас нарушил — с этим он тоже постоянно заигрывал.

Но конфеты — вот они! Вряд ли про них вспомнили просто так! Кто-то все-таки заморочился, возродил этот вкус.

Значит, все возможно. Значит, если биться за то, что ты хочешь, рано или поздно получится!

Женька почувствовал, что ему надо посидеть. Эмоции накатили резко и внезапно, его аж затрясло. Хорошо хоть, слезы на глаза не навернулись, это было бы уж совсем! Он плюхнулся на ближайшую лавочку, запрокинул голову, глядя на сосновые ветки.

Как-то все накатило разом, и отошли денежные и другие заботы, и он вдруг осознал, что он по-прежнему молод! Ему двенадцать биологических! Впереди целая жизнь — почти бесконечная, как выходит, если верить пожилому врачу, который читал у них вводный курс в регенеративную магию! И все хорошо! Хорошо!

Он уже полгода как не под Проклятьем! У него есть цель, смысл и работа! Он может вырасти, завести семью, сделать научное открытие, построить дом или мост или церковь, лечить людей, запускать корабли в космос, стать чемпионом по боксу… Он все может! Если только захочет!

Чего он тут куксится, в самом деле⁈ Из-за долгов расстраивается? Это же пустяки, вот, уже и разобрался почти — и даже не порадовался толком!

Все будет за-ши-бись!

* * *

Аркадий захлопнул ноутбук, на экране которого мальчик-объект выходил из кафе с коробкой конфет под мышкой и с сияющей улыбкой поблагодарил Анастасию:

— Спасибо, капитан. Помогли так помогли!

Сияющую улыбку Анастасия профессионально проигнорировала. Она как-то через Командора передала Весёлову просьбу слегка глушить харизму при женщинах, а то вон, даже бедную девочку-волшебницу Сумарокову зацепило! Тот не внял. Позер.

Хотя, может, не понял, что она имела в виду. Возможно, как многие обаятельные люди, он считал, что «просто вежлив». Или до сих пор не привык, что уже красавчик и что больше не нужно компенсировать манерами страшненькую внешность полутрупа.

— Помочь было несложно, — открестилась Анастасия от лишней благодарности. — Вы самое сложное сделали — с заводом о производстве пробной партии договорились. Я всего лишь кафе деньги передала за промо-акцию и попросила сотрудников отдать коробку мальчику. Кстати, спасибо, вкусные конфеты.

— Не за что, — кивнул Аркадий. — Я так и помнил, что вкусные… Самое интересное, знаете, что я раскопал? Их когда-то сняли с производства не потому, что они разонравились публике, а потому что у главного технолога возникли терки с тогдашним директором фабрики, и тот в отместку так свою власть показал… Директор потом допустил сильное падение ключевых показателей, его сняли. А конфеты вернуть забыли, потому что технолог давно уволился. Могли бы и до сих пор нормально продаваться.

— И вы, конечно, не скажете мне, зачем это вам понадобилось? — скептически поинтересовалась Анастасия.

— Это слишком страшная тайна для такой юной особы, — улыбнулся ей Аркадий, еще ослепительнее, чем в прошлый раз.

Анастасия фыркнула и закатила глаза.

* * *

p.s. Весна! Солнышко! Лайки!

История 11. Письма и кофе. (Антонина Вересова и Аркадий Веселов). Ноябрь 833 года (июль 810 года). (12+)

— Тонечка, пульт опять упал за диван, не могу поднять, — пожаловался Стаc. — Включи телевизор, пожалуйста.

— Давай умные колонки купим? — предложила Антонина, привычно (уже привычно, помилуй Творец!) нагибаясь за пультом.

— И сдать наши данные правительству⁈ Или мошенникам! Знаешь, сколько случаев было⁈ Хочешь, чтобы все карты наши через них взломали⁈

Только что добрый и виноватый, Стаc вспылил моментально, стоило задеть больную тему. Подумать только, а еще весной он на смех поднимал «пещерных технофобов» и доказывал, что личные данные, конечно, собираются — но шанс влететь через это на неприятности минимален, если соблюдать простейшие меры предосторожности, и вообще, удобство дороже. Болезнь плохо на него повлияла, сделала подозрительным и нервным. Да и у самой Антонины нервы были натянуты до предела.

Она поджала губы.

— Не кричи на меня, — Антонина протянула мужу пульт.

«А то я за твоим криком могу ведь не услышать, когда в следующий раз позовешь», — этого она не сказала.

Стас сломал ногу еще в июле, и сначала все говорили: да, перелом шейки бедра, да, в вашем возрасте могут быть осложнения, но сохраняйте позитивный настрой! А потом настроя как-то перестало хватать. Начались разговоры о том, что иногда у пожилых людей кости срастаются очень долго или не срастаются вообще, но терять надежды нельзя — и почему бы вам не приобрести инвалидную коляску?

Сейчас уже ноябрь, куплено уже две инвалидных коляски (один дизайн оказался неудобный), весь дом пропах лекарствами и не самыми приятными запахами, а Евстахию тяжело дойти даже до туалета! Привык пользоваться памперсами, чтобы пореже. И бедро все не срастается и не срастается, и срастется ли когда-нибудь — тоже вопрос!

Стасу, конечно, тяжело. Он привык работать, писать и преподавать — а тут ничего не выходит! Договорились вроде в университете, что будет читать лекции онлайн, но быстро оказалось, что на обезболивающих это почти невозможно. Он все-таки оставил себе восемь часов в неделю, по паре в день, кроме пятницы, но… Читать лекции, не видя лиц аудитории, не имея возможности пошутить в тон, жестикулировать, указывать нужные места на слайдах — все это полностью рушило его обычную манеру, которая так нравилась студентам! У Антонины сердце обливалось кровью смотреть эти лекции, тем более, что она хорошо помнила блестящую манеру Евстахия читать их раньше. Не за нее ли она когда-то в него влюбилась?..

О его «побочном» бизнесе, ландшафтном дизайне, вообще пришлось забыть! Извиниться перед клиентами, срочно подыскать замены — что, фактически, означало отдать конкурентам большую часть наработанной базы! Антонину ситуация даже вынудила уйти из любимой библиотеки, в которой она проработала почти двадцать лет. Плата сиделке была немногим ниже, чем зарплата директора филиала, а эту сиделку еще попробуй найди — чтобы надежная и нормальная. Ее не хотели отпускать, говорили: «возьмите отпуск без содержания!». Что ж, пока еще шел отпуск… Но скоро срок заканчивался, и Антонина с тоской ощущала, что вернуться на работу не сможет. И это ощущалось, как надвигающийся конец.

Нет, денег хватало: у них были и сбережения, и Стасовы гонорары за книги, плюс еще все время капала денежка за тот сериал, где он консультировал, и страховку по недееспособности исправно выплачивали, и пенсию. Да и дети не отказались бы помочь в случае необходимости. Они уже и предлагали помощь, Антонина сказала, что потом обратится, если понадобится. Но когда ты всю жизнь привык работать, да еще и занимаясь при этом любимым делом — несколькими любимыми делами, в случае увлекающегося Стаса! — вынужденная скука кажется крышкой гроба. У Стаса испортился характер, появились какие-то завиральные идеи. Антонина чувствовала, что и сама вот-вот сорвется. Точнее, срывалась-то она периодически, просто ей начинало казаться, что она сорвется всерьез, и наговорит Евстахию чего-нибудь такого, что нельзя будет взять назад.