Анна Бодрова - Ванильная пинта Страница 31

– Что происходит?! – накинулась я на своего «благодетеля» и якобы приятеля Себастьяна.

Сероглазый перебирал бумаги, подшивая в дело сегодняшний материал. Он как–то лениво окинул меня утомленным взором и, как ни в чем не бывало, продолжил свое занятие.

– Я спрашиваю, что, твою мать, происходит?! – сквозь зубы выпалила я. – За что вы арестовали Себастьяна?!

– Я?.. – хмыкнул этот упырь.

– Ваш «коллега»!

– Я… не имею никакой информации по данному делу, – заявил он. – Вы можете дождаться следователя Ефремова… – он сделал паузу, полагая, что я вот так просто сдамся, – в коридоре, – добавил он.

Я не двинулась с места, но эта сероглазая гнида вытолкал меня и запер дверь. Пустой душный коридор, обшарпанные кресла для посетителей, гудящие лампы. Бессильно шлепнувшись в кресло, я закрыла лицо руками, задыхаясь от слез. «Все… все выглядело так, будто я его сдала! Что за черт! Что они делают?! Почему?! И что теперь делать мне?..»

* * *

Допрос.

Прошло какое–то время, может час или полтора, целая вечность… Я все крутила и крутила в голове разговор со следователем, вспоминая, анализируя каждое слово, но ничего не могла найти лишнего, ничего, что вызвало бы подозрение. «Я ведь соврала под конец, сказала именно так, как собиралась. Я продумывала этот ответ почти сутки! Да и он вроде бы не цеплялся. Не стал настаивать на подробностях, не стал уточнять, как мне удалось отбиться от Андрея, и кто мои друзья… Это все – та хитрая тварь… следователь Ефремов… Это он что–то намотал себе на ус. Только что?! Я ведь ни звуком не упомянула о Себастьяне! Черт. Черт!! А если это все Андрей подстроил?.. У него ведь тоже, наверняка, какие–нибудь завязки с ментами, раз он до сих пор на свободе. Господи, что же делать то?! Себастьяну нельзя в тюрьму! Он погибнет!» – замок в двери напротив щелкнул. Допрашивавший меня следователь погасил свет в кабинете и запирал дверь уже снаружи. Заметив меня, он искренне удивился, но увидев красные глаза, как–то смежился, надеясь, что я его не замечу. Я мысленно плюнула ему вслед и вновь уперлась лбом в сложенные на коленях руки. Он уже дошел до поворота к лестнице, но вдруг обернулся.

– Девушка, идите домой! – по–дружески посоветовал он. – Вас вызовут.

– Даже, если бы было, куда… не пошла бы… – буркнула я в ответ.

Мент замешкался. Вместо лестницы, он шагнул вправо, заглянул в один из кабинетов и скрылся за дверью. Спустя минуту оттуда вышли уже двое – он и тот самый Ефремов. Сероглазый попрощался с коллегой и исчез на лестнице, а эта прокурорская крыса двинулась в мою сторону. Я вскочила с места.

– Лиза, идемте со мной! – не дойдя до меня, махнул он, поленившись делать лишние шаги.

Я поспешила вслед за ним к его кабинету.

– Что, и меня арестуете?! – огрызнулась я.

Ефремов лишь посмеялся. Распахнув дверь, пропустил меня вперед.

– Да, вас пока не за что. Просто, у меня есть к вам пара вопросов.

– Так вы сейчас найдете, за что… – фыркнула я, переступая порог непривычно светлого кабинета.

Здесь не было ни решеток, ни окна, как такового. Лишь голые стены, обтянутые белоснежным пластиком, такой же потолок, серый стол… «Комната для допросов?!» Неуютно яркий свет резал мои уставшие, заплаканные глаза.

– Вы напрасно иронизируете, Елизавета Петровна, – все еще улыбаясь, он запер дверь.

Двухдневная щетина, неопрятная, мятая рубашка, тертые джинсы, но дорогой, новый кожаный ремень, совершенно выбивающийся из общего «стиля». Я присела на один из двух стульев, так как ноги от нервов уже еле держали.

– За что вы его арестовали? – требовательно уставилась я на этого типа, и только теперь заметила камеру под потолком, в левом углу.

– Всему свое время, Лиза. Давайте по порядку… – важно разгуливая по кабинету, начал он. – Кого вы имеете в виду?

– Вы… вы что, издеваетесь надо мной?! – возмущенно всхлипнула я.

Ефремов невозмутимо покачал головой, щуря на меня свои пропитые, бесцветно–голубые глаза.

– Себастьяна, – сдалась я, отворачиваясь к столу.

– Господина Дамиани, – дотошно уточнил он.

– Да!

– Елизавета Петровна, не надо так нервничать… – беззлобно покачал головой мужчина, – я ведь говорю с вами спокойно?

– Я вашего друга, неизвестно за что, не задерживала, – обиженно буркнула я, но все же притихла.

– Вот мы и подошли к следующему вопросу! – радостно провозгласил он, страстно жестикулируя. – Какие отношения связывают вас с господином Дамиани?

– Послушайте, я не понимаю… это что, допрос?.. На каком основании?.. – не слишком уверенно, но четко возразила я, болезненно хмурясь на собственное бессилие.

– Помилуйте, Лизавета Петровна, – театрально приложив руку к груди, чуть склонился Ефремов. – Просто… чем быстрее мы разберемся в этом деле, тем лучше будет для вас, поверьте мне. Следствие интересует любая информация о господине Дамиане. Вы ведь хотите, чтобы все, наконец, прояснилось?..

– Объясните хотя бы, в чем его обвиняют? – смежилась я под таким давлением.

– В убийстве… – громом среди ясного неба прозвучал железно–будничный голос Ефремова.

Меня прошиб холодный пот. Машинально ухватив замок молнии, я потянула вниз, расстегивая куртку. К лицу прилила кровь, отчего в голове зашумело.

– И… у вас… есть доказательства?..

– Вернемся к моему вопросу! – строго отчеканил следователь.

– Он… мы – друзья, – с хрипотцой выдавила я из сжимающегося от обиды горла.

– Друзья?.. – мне послышалась в его голосе насмешка, но поднимать глаза я не стала. – И… как давно вы знакомы?

– Около… двух лет.

– Где вы познакомились с Себастьяном? – Ефремов устал гулять и приземлился за стол, напротив меня.

– Он был… моим учителем, – смутно соображая, отозвалась я, сквозь поток несущихся в голове сомнений. «Он не мог. Он – не убийца! Это все подстроено. Врагов у Себастьяна не меньше, чем у меня. И тогда, с Кристиной, его тоже кто–то подставил. Он не может убить… Ему было страшно причинить мне даже незначительную боль. Он не стал пить меня их природным способом. Потому что выбрал менее болезненный. Будь он кровавым чудовищем, жестоким убийцей, не стал бы так заморачиваться в минуту острого приступа!»

– И чему же, позвольте узнать, он вас… обучал?.. – растягивая пошлую бесцеремонную улыбку, уточнил Ефремов, и мне захотелось врезать по этой роже.

– Спец–курс итальянской живописи. Он его вел, – растолковала я, недобро глядя на него исподлобья.

– Ага. Так ты – тоже художница? – почему–то обрадовался он.

– Тоже, – плюнула я.

– Ну, хорошо. Давайте вернемся к вашим сегодняшним показаниям. Вы утверждаете, что спаслись от свихнувшегося отчима, сбежав из дома. Все эти два месяца вы проживали у Дамиана?