"Фантастика 2025-2". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Брайт Владимир Страница 3

– Флинт?

– Я здесь.

Побледневший как смерть Магадан убирает ногу с педали газа – на вспоротых покрышках далеко не уедешь. К тому же в безвыходной ситуации нет смысла пытаться продлить агонию.

– Ты ведь не хочешь, чтобы нас разделали, как свиней?

Внутри машины темно, как в гробу. Облепившие твари перекрыли доступ света. Гулкие удары по обшивке сводят с ума. Но еще страшнее утробный рык хищников, уверенных в том, что добыче некуда деться. Скоро кадавры вскроют искореженную консервную банку и выудят мясную начинку. Что может быть лучше славного пира после трудной охоты? Правильно – ничего! Осталось совсем немного. Последнее усилие, и…

– Не хочу.

– Тогда какого хрена, – в отличие от эфемерного призрака смерти реальная боль имеет вполне конкретные очертания, – ты медлишь?!

Есть вопросы, на которые почти невозможно ответить. Даже если очень сильно постараться. И это один из таких.

– Никакого…

Капля за каплей. Кровь. Вновь и вновь…

Дурацкий стишок Роя беспрерывно крутится в голове, словно заевшая пластинка. При всем желании от него невозможно избавиться. Кривая игла допотопного граммофона явно решила свести с ума слушателей. Сегодня ее бенефис.

Вновь и вновь…

– Тогда дава…

– Уже.

Реактивный гранатомет – на редкость эффективное средство в борьбе с легкой бронетехникой. Не только противника, но и своей. Жаль, что эффектные взрывы бывают только в кино, да и то не всегда. На войне все очень просто, больно и некрасиво: был человек, и нет его.

– База, мы потеряли «Ветер-два». Прием.

– Продолжайте выполнение миссии. Как поняли? Прием.

В первую очередь командование интересует конечный результат. Если задание выполнено, а количество потерь не превышает предельно допустимого максимума, все в порядке. «На войне как на войне» – любимое выражение штабных крыс, далеких от нелицеприятной правды жизни на передовой.

– Вас понял…

Объехав по широкой дуге потенциально опасное место, «Ветер-один» продолжает движение к заданной точке, оставив далеко позади пылающий остов уничтоженного напарника.

Подавленное молчание, воцарившееся в машине, первой нарушает Герцогиня.

– Эти уроды считают, что мы все здесь железные? – вопрос был обращен скорее в пустоту, чем кому-то конкретному.

Прежде чем ответить, командир, только что расстрелявший из гранатомета своих людей, устало закрывает глаза, откинувшись на спинку сиденья.

– Они не считают… Уверены на все сто.

И, немного подумав, добавляет:

– Пожалуй, именно это хуже всего!

Глава 2

Флинт

В неполных двенадцать лет я потерял родителей, при этом чудом выжив в сошедшем с рельсов вагоне. Скоротечный семейный отпуск к южному морю во время летних каникул обернулся трагедией, искалечившей жизни сотен людей.

Те, кто спланировал и осуществил бесчеловечный теракт, решили продемонстрировать «свободолюбивому» миру свое намерение бороться с «кровавым режимом» до победного конца. И надо отдать им должное – не ошиблись в расчетах. Громкое «заявление» вызвало широкий резонанс не только у падкой до кровавых сенсаций толпы, но и среди глав ведущих держав.

Лицемерное мировое сообщество на словах посочувствовало жертвам крушения: «Страшно подумать, двести пятнадцать человек, из них тридцать девять детей!» В глубине же души его симпатии остались на стороне фанатичных убийц. Как же! Ущемление прав и свобод! Диктатура Кремля! Отсутствие демократии! Тотальный контроль над средствами массовой информации! Борьба за свободу и право народов на самоопределение!

В общем, стандартный набор штампов, которым обычно прикрываются любители совать свой нос в чужие дела. Те самые, что, поучая других, не обращают внимания на собственные проблемы.

Мир не изменишь. Каким был, таким и останется. В глазах заграничных псевдодемократов русские – пьяные варвары, по которым давно петля плачет, а они сами – молодцы. Прогрессивное человечество. Ни больше ни меньше – двигатели прогресса.

Черт с ним, сборищем двуличных подонков! Для ребенка не имеет значения кто что о ком думает. И как весь этот поток целенаправленной лжи выглядит в СМИ. Намного страшнее потеря единственных близких людей.

Только что все было в порядке: улыбающаяся мать, веселый отец, сливочное мороженое в хрустящем вафельном стаканчике, залитые солнцем поля за окном и наивная детская вера в то, что так будет всегда.

А в следующую секунду срабатывает дистанционное взрывное устройство, следует резкий толчок, привычная жизнь летит в тартарары и над искореженными, залитыми кровью вагонами витает безликая смерть.

Без понятия, что толкнуло меня выйти из купе в коридор за двадцать секунд до взрыва. Мелькающие поля слева по ходу движения поезда ничем не отличались от тех, что проносились справа. Знаю одно – этот порыв спас мне жизнь. От столкновения вагона с землей купе смяло в гармошку, а меня зашвырнуло так сильно и далеко, что, прежде чем потерять сознание, показалось, будто слетал на луну. По крайней мере, кратковременное чувство невесомости было вполне реальным.

Звезды, невесомость, огненный калейдоскоп боли – все перемешалось до такой степени, что я не выдержал и отключился. А когда, восемь часов спустя, очнулся после наркоза, узнал страшную весть – родителей больше нет.

Казалось бы, куда больше – в один день лишиться родных? Но Судьбе этого показалось мало, и она отняла у меня половину ноги. Никогда прежде я не задумывался, как это здорово – легко и свободно ходить на своих двоих без чьей-либо помощи. И лишь глядя полными слез глазами на забинтованную культю, наконец осознал, что потерял.

Затем были четыре месяца в военном госпитале, полгода реабилитации и дорогостоящий протез – государство предоставляет жертвам террора все самое лучшее. С небольшой поправкой: на первое время. Затем каждый перебивается, как может. Меньше чем через год дорогущую легкую игрушку пришлось сменить на тяжелую неудобную дешевку. Впрочем, и это было еще далеко не все. Апофеозом затянувшегося кошмара явилась «Черная метка слепого Пью» – провинциальный детдом. Печальное место, где кончается детство и умирают мечты…

Знай я заранее, чем закончится «плаванье», – вскрыл бы себе вены сразу, не дожидаясь, пока дьявол, заботливо поддерживая под руку, подведет измученную жертву к краю пропасти.

Молодые звереныши по части жестокости дадут фору взрослым. Когда же речь заходит об ущербных калеках, их и без того нездоровая фантазия вообще не знает границ. Вымазанный дерьмом протез – самое невинное развлечение, а выбитые зубы – не самая высокая плата за гордость.

Они дали мне прозвище «Флинт». Так звали попугая безногого Джона Сильвера из романа «Остров сокровищ». На жизнерадостных шутников произвел впечатление одноименный фильм. Книгу, разумеется, никто не читал: долго, хлопотно, да и по большому счету неинтересно.

Когда говорю «они», подразумеваю всех: сильных и слабых, умных и хитрых, расчетливых и наивных. Все без исключения презирали озлобленного нелюдимого калеку, слишком непохожего на них. Не желавшего жить «по понятиям», мало чем отличающимся от порядков, установленных на зоне.

Закон джунглей гласит: «Ты или в стае, или нет», третьего ни дано. Не выбрал сторону – подыхай в одиночку. Никому нет дела, как и когда ты загнешься.

Я умирал семь нескончаемо долгих месяцев. Ровно столько продолжалась моя одиссея в аду, по сравнению с которой трюм рабовладельческого судна – не самое страшное место. В нем, если повезет, можно встретить людей, в аду – нет.

Черпая душевные силы в ненависти, ущербный калека оказался слишком упорным даже для «них». В конечном итоге то, что раньше было «невинной» забавой, превратилось в тотализатор. Старшие начали делать серьезные ставки на то, как долго безногий обрубок продержится в чертовой мясорубке. Именно это меня и доконало.