Джон Толкин - Властелин колец Страница 28

– С чего ты взял, что это тот же чужак? — удивленно спросил Пиппин. — Не мог он нас выследить, мы тихо ушли.

– Может, выследить и не мог, — Сэм почесал в затылке, — а вот вынюхать — вполне. А потом, старикан мой говорил: черный он был.

– Надо было Гэндальфа дождаться, — посетовал Фродо. — А может, еще хуже было бы, — пробормотал он минуту спустя.

– Я не пойму! — рассердился Пиппин. — Ты только догадываешься о чем, или знаешь про этого всадника?

– Не знаю и знать не хочу, — ответил Фродо, правда не слишком уверенно.

– Ну и держи свои секреты при себе! — фыркнул Пиппин. — Что делать–то будем? Можно бы перекусить, да от твоих разговоров про вынюхивающих Верзил с невидимыми носами у меня аппетит пропал. По–моему, лучше убраться отсюда подальше.

– Да, надо идти, — согласился Фродо. — Только не по дороге, а то как бы он вернуться не вздумал или другой какой не наехал. Пошли, до Заскочья еще шагать и шагать.

Тени деревьев на траве истончились и вытянулись, когда они снова двинулись в путь. Теперь шли не по дороге, а рядом, на расстоянии броска камня. Это оказалось не так–то легко: высокая трава путалась в ногах, подлесок быстро густел. Красное солнце мягко съехало за холмы, и вечер настал прежде, чем равнина кончилась и можно было снова выбраться на дорогу. Теперь она все забирала влево, ощутимо спускаясь к речной пойме. Немного погодя повстречалась тропинка, уходящая в древнюю дубраву на краю Залесья.

– Вот по ней и пойдем, — решил Фродо.

У самой развилки кстати оказалось огромное дерево. Жизнь в нем едва теплилась, и неудивительно: от ствола осталась лишь тонкая оболочка, а вся сердцевина превратилась в дупло, раскрытой щелью повернутое в сторону от дороги. Хоббиты протиснулись внутрь и с удобством устроились на мягкой подстилке из палых листьев и прелого дерева. Укрывище дало возможность спокойно отдохнуть и поесть. Однако переговаривались они тихо, время от времени чутко вслушиваясь.

Когда путники снова выбрались на тропинку, пали сумерки. Западный ветер вздыхал в высоких кронах. Перешептывались листья. Стало беспокойно, как часто бывает на лесных дорогах перед наступлением ночи. Быстро темнело. Меж деревьями на востоке зажглась звезда. Хоббиты шагали в ногу, это подбадривало, а чуть погодя, когда звезд на небе прибавилось и они заблестели ярче, тревога прошла, и они думать забыли о копытах и всадниках. То один, то другой принимался напевать (истинно хоббитская привычка — напевать при ходьбе, особенно если идешь к дому, а время — к полуночи). Обычно поют про ужин, про кровать, а тут вдруг Пиппин затянул прогулочную, хотя, конечно, про кровать и ужин в ней тоже было. Слова принадлежали Бильбо, а мотив был древний, как эти холмы. Фродо выучил песню давно, во время прогулок с дядей по долине Водьи и долгих разговоров о Приключении.

Поют поленья в очаге,Подушка ластится к щеке,Но ноги сами нас несутЗа поворот — туда, где ждутЦветок, былинка, бурелом–Их только мы с тобой найдем!   Ждите нас — холмы, поток —   Путь далек! Путь далек!   Камни, травы, луг в росе —   Ждите все! Ждите все!

За поворот! Там встретят насБезвестный путь, секретный лаз.Их миновали мы вчера,Но, может быть, теперь пораНайти ту тропку в глубине,Что мчится к Солнцу и Луне?   До свиданья — терн, репей…   В путь скорей! В путь скорей!   Плющ, шиповник, бересклет —   Всем привет! Всем привет!

Дом позади, мир — впереди.Нам уготовано пройти,Покуда шлет лучи звезда,До грани ночи. А тогда —Мир позади, дом — впереди,Обратно позовут пути!   Тень и темень, мрак и ночь   Сгинут прочь! Сгинут прочь!   Дом, тепло, обед, кровать —   И поспать… И поспать…

Пиппин еще дважды звонко пропел припев, но тут Фродо остановил его:

– Тише! Опять копыта!

Они вслушались, замерев на месте. Действительно, издалека доносился топот. Быстро и бесшумно они юркнули с тропинки в кусты и укрылись в густой тени дубов.

– Не забирайтесь далеко, — предупредил Фродо. — Я хочу посмотреть.

– Ладно, — согласился Пиппин. — Только бы нас не унюхали.

Перестук копыт приближался. Убежище они выбрали не самое надежное, но другое искать было поздно. Сэм и Пиппин притаились за огромным замшелым стволом, а Фродо — немножко ближе к тропинке. Она одна серела в звездном свете, а луны не было. Внезапно наступила тишина. Фродо вгляделся и с трудом различил силуэт всадника. Он бы ничего не увидел, но фигура в седле медленно раскачивалась из стороны в сторону, темнея на фоне деревьев. Конь остановился как раз против того места, где хоббиты сошли с тропы. Сомнений не было! Фродо даже почудилось, что он слышит знакомое сопение. Тень соскользнула с коня! И вот уже, почти неразличимая во мраке, крадется к ним!

На этот раз желание немедленно надеть Кольцо овладело Фродо нестерпимо. Он не успел даже подумать о нем, а рука уже нащупала цепочку в кармане. И в этот миг тишину ночного леса нарушили совершенно неожиданные звуки. Песня послышалась вдалеке и смех, звонкий, как колокольцы! Чистые голоса взлетали и падали в воздухе, пронизанном звездным блеском. Черная тень резко выпрямилась. Она была уже недалеко, но теперь как–то неуловимо отступила к дороге, странным, неестественным движением взлетела и седло, и конь (а может, призрак коня) растаял в ночи. Фродо перемел дух.

– Эльфы! — воскликнул Сэм сиплым шепотом. — Разрази меня гром, эльфы, сударь! — Он так и рванулся бы напролом сквозь чащу, не удержи его Фродо с Пиппином.

– И верно, эльфы, — подтвердил Фродо. — В Шире–то они не живут, но весной и осенью, бывает, проходят Залесьем в сторону Башенных Холмов. Надо же, как кстати! Вы–то не видели, а ведь Черный Всадник крался к нам, сюда, а песня его спугнула. Он тут же убрался, как только голоса услыхал.

– С эльфами–то как? — спросил Сэм, слишком возбужденный, чтобы отвлекаться на какого–то всадника. — Мы разве не пойдем посмотреть?

– Да они ведь сюда идут, не слышишь разве? — остановил его Фродо. — Подождем здесь.

Пение приближалось. Один светлый и сильный голос верховодил. Фродо немного знал язык Дивного Народа, а Пиппин с Сэмом не знали вовсе, но голос пел словно о чем–то давным–давно знакомом и родном. Во всяком случае, Фродо понял так:

О Лучезарная Царица!   О Дева Западных морей!О свет надежды, что стремится   К нам, в мир предсумрачных теней!

Гилтониэль! О Элберет!   Очей твоих бессмертный свет!Тебе поет лесной народ   В иной земле, за далью вод.

О звезды, что твоей рукою   Оживлены в бессветный час!Сияй, соцветие ночное,   В ненастном сумраке для нас!

О Элберет! Гилтониэль!   О луч, пронзающий метель!Твой дальний свет за гладью вод   Хранит в душе лесной народ.

Песня кончилась.