Белл Клер - Обретение судьбы Страница 26

Казалось, сама земля обратилась против нее, став настолько топкой, что Ратха на каждом шагу проваливалась лапами в жижу. Мягкая почва чавкала под ее поступью, тащила назад, а острые колючки немилосердно грызли ей бока и загривок. Наконец она зацепилась за шипы, торчавшие из побегов лиан и, сколько ни билась, не смогла освободиться.

Некоторое время Ратха сидела неподвижно, собираясь с силами. Потом с последним усилием вырвалась, так что шипы в кровь располосовали ей бока.

Потеряв равновесие, она упала и покатилась по крутому склону. Совершенно обессиленная, Ратха безропотно кувыркалась по земле, лишь изредка цепляясь когтями, чтобы замедлить падение. Потом она плюхнулась на что-то, услышала тихий хруст и почувствовала запах гнилого дерева. Она попыталась встать, но не смогла даже поднять голову, не говоря уже об остальном теле, слишком ослабевшем, чтобы подчиниться.

Тогда она бессильно уронила голову, смутно почувствовав сырую землю под щекой. Неужели она нашла здесь свое смертное место? И может быть, когда-нибудь племя найдет ее тело — сгнивший комок шерсти, валяющийся возле такого же гнилого бревна?

Нет! Ратха сцепила зубы. Нет, она не будет лежать тут, как падаль — по крайней мере, пока. Если Меоран и другие придут сюда, она встретит их стоя, с оскаленными зубами!

Только бы отдохнуть хоть немножко… Больше ей ничего не нужно. Только немного времени, чтобы к ногам снова вернулась сила и хоть чуть-чуть ослабла боль в груди. Тогда она смогла бы сражаться, если потребуется, или отправиться дальше на поиски воды, чтобы смягчить пересохшую глотку, и еды, чтобы наполнить воющий желудок.

Ратха закрыла глаза, и земля плавно закачалась под ней, мягко приподнимая и опуская, словно она вновь стала сосунком, свернувшимся на теплой груди матери.

Приоткрыв один глаз, она посмотрела на темные папоротники, склонившиеся над ее головой. Листья были неподвижны, и Ратха поняла, что ее качает не земля, а собственная усталость. Смирившись, она позволила воображаемой качке убаюкать себя, погрузив сначала в дремоту, а затем и в сон.

Она проснулась от страшного зуда во всем теле. Неужели все ее блохи вдруг обезумели? Они скакали по ее шкуре, щекотали кожу, так что необходимость положить конец этим мучениям пересилила усталость. Ратха пошевелила лапой и увидела, как что-то белое, извиваясь, упало на землю. Значит, это не блохи кишели в ее шерсти. Но кто же тогда?

Одним прыжком Ратха вскочила и принялась с такой яростью отряхиваться, словно хотела сбросить с себя шкуру. Часть неведомых паразитов ссыпалась ей под ноги, но остальные продолжали живыми колтунами ползать в ее шерсти.

У Ратхи даже хвост распушился от ужаса. Может быть, она уже так близка к смерти, что черви начали селиться в ее теле? Она вспомнила увиденный когда-то труп пестроспинки, павшей от болезни. В тот раз племя даже не притронулось к зараженному мясу, и труп бросили на растерзание стервятникам. Ратха живо вспомнила звук, исходивший от мертвого тела — тихое жужжание и непрекращающийся шорох. Это была песнь трупоедов, гимн разложения. Это был звук миллионов крошечных челюстей, пережевывающих мертвую плоть. Ратха содрогнулась, вспомнив эту песнь. Потом снова принялась трясти шерстью.

В лунном свете она увидела у себя под ногами бледные панцири и сучащие во все стороны ножки. Ратха немного успокоилась, страх уступил место осторожному любопытству.

«Никакие это не черви», — подумала она, наступая лапой на удирающее насекомое.

Обернувшись, Ратха снова посмотрела на поваленное дерево, возле которого ее сморила усталость. Плотная древесина прогнила изнутри, так что было видно глубокое дупло. Целые вереницы муравьев кишели и сновали в этом отверстии, порой выплескиваясь наружу, как черная густая жижа.

Оказывается, Ратха устроилась прямо у них в гнезде! Неудивительно, что она проснулась с полной шкурой насекомых. Ратха повернула голову за спину и сжала зубами шевелящийся клок шерсти.

Стиснув челюсти, она пропустила шерсть сквозь зубы. Крохотные лапки защекотали ей язык, так что она едва не поперхнулась. Ратха укусила насекомое, раздавив его панцирь.

Она поспешно выплюнула расплющенный трупик, но вкус насекомого все-таки успел попасть ей в пасть. Ратха ожидала горечи или мерзкого привкуса, от которого захочется тошнить, но вкус оказался чистым и чуть сладковатым, чем-то напоминающим речных ползунов, которыми угощал ее Такур. Тут же она почувствовала зверский голод. Но в таком деле главное — не торопиться. Ратха пустила слюну, омыв язык, и еще раз попробовала насекомое. Нет, с речными ползунами, конечно, не было никакого сравнения, но тоже вполне съедобно.

Она слизнула сразу несколько муравьев, ползавших у нее под лапой, раздавила их зубами и прожевала.

«Глупые трупоеды! — торжествующе хмыкнула про себя Ратха. — Я сама вас съем!»

Быстро расправившись с муравьями, нападавшими с земли, Ратха принялась за тех, кто еще ползал по ее шерсти. Не насытившись, она поворошила лапой гнездо, круша гнилую древесину. Кишащая масса муравьев волной выхлестнула из отверстия дупла.

Ратха передавила их лапами и съела всех.

К рассвету она почти насытилась. Дневной свет загнал насекомых в глубь их развороченного гнезда, но Ратхе было уже все равно. Боль в желудке утихла, и она была готова снова двинуться в путь.

Несколько дней Ратха шла через густые лиственные и хвойные леса. Здесь уже совсем не чувствовалось ярость огня, под деревьями царил прохладный сумрак, напоминавший Ратхе ее родной лес до прихода Красного Языка.

Шагая по палой хвое, она подумала, что могла бы поселиться среди этих молчаливых деревьев. Здесь было много гнилых стволов, которые легко сдались бы под ее когтями, выдав всех своих жильцов, так что с голоду она не умерла бы. Но при одной мысли об этом лапы ее сами собой бежали быстрее, пока лес не поредел, уступив место кустам и подлеску.

Только когда последние деревья остались за спиной, Ратха остановилась и оглянулась назад. Лес манил ее из глубины своей сумрачной серо-зеленой утробы, обещая покой и безопасность. Далекий горизонт тоже манил, не обещая ничего, кроме испытаний.

Ратха повернулась спиной к лесу и помчалась в сторону горизонта.

7

Ратха обнюхала цепочку крошечных следов, бежавших с низины в камыши. Запах болотного ила ударил ей в ноздри, заглушив аромат дичи. У Ратхи задрожали задние лапы, и она села. Волна тошноты подступила к горлу и судорогой свела желудок, грозя исторгнуть из него озерную воду, которую Ратха пила ранним утром, пытаясь заглушить сосущий ее голод.