Лекарка поневоле и опять 25 примет (СИ) - Ульяна Муратова Страница 26

— Скажем так, я их отвлёк, так что некоторое время им будет не до нас.

— Как именно отвлёк? — с тревогой спросила я, а затем всё прочитала по лицу Эрера.

Он действительно их «отвлёк», но не скажет, каким образом. И я даже поняла почему — чтобы не ставить меня под удар знанием подробностей. А ещё он понял, что я поняла, и в этот момент я почувствовала невыразимую близость между нами, которая была, пожалуй, даже круче, чем крышесносный секс.

Мы долго смотрели друг на друга, принимая новую реальность. Начиная с этого момента против всех сложностей и опасностей этого мира мы с ним — вдвоём. Спиной к спине.

— Дальше — решим. Вероятнее всего, переехать всё же придётся, но для начала мы подкопим денег и всё тщательно спланируем.

Я прижалась к горячему боку Эрера и спросила:

— Почему тебя настолько сильно задело, когда я подумала, что ты ушёл?

Он на секунду перестал жевать, а потом ответил неожиданно эмоционально:

— Ненавижу, когда меня несправедливо обвиняют в какой-то дряни! Просто ненавижу!

Так как обычно Эрер был насмешлив и достаточно сдержан, я поняла, что нащупала болевую точку и осторожно поинтересовалась:

— Были прецеденты?

— Да. Много, — он замолчал, а потом выдохнул, словно смиряясь с неизбежным: — Я не люблю об этом говорить, но никакого секрета нет. У меня всегда были очень сложные отношения со старшим братом. Он постоянно выставлял меня виноватым перед родителями за то, чего я не делал. Например, стащил у матери шкатулку, то ли случайно разбил, то ли специально сломал и спрятал у меня под кроватью, а потом наябедничал. Сказал, что это я испортил торт на празднике сестры, хотя я к нему даже не приближался. Он на три года старше, и эти подставы длились до тех пор, пока я не научился давать магические клятвы. Но к тому моменту родители уже привыкли считать меня каким-то больным на голову отщепенцем, который только и ждёт, как бы нанести вред семье. А братец всегда оставался неуловимым, как лунный свет на воде. Мне ни разу не удалось доказать, что это именно он меня подставил.

— За что он так с тобой?

— Ревность и зависть. К счастью, последние годы перед академией они сошли на нет, но раньше он старался отравить мне жизнь, насколько только возможно. Дело в том, что магии ему почти не досталось, даже височную печать видно едва-едва. Не как у тебя — местами поярче, местами пробелы. Она просто вся тусклая и выглядит, как нарисованная. Способности у него настолько незначительные, что он ни одного заклинания сотворить не может. А у меня неожиданно сильный дар — самый сильный во всей семье.

— И как отреагировали родители, когда ты впервые доказал, что он на тебя наговаривает?

Эрер зло хмыкнул:

— Да никак. Его даже не наказали. Он сделал шокированное лицо и принёс фальшивые извинения, утверждая, что искренне заблуждался. Это было давно. Гай обвинил меня в том, что я спалил одежду служанки, все домашние на меня ополчились, мать не разговаривала, отец назвал выблудком и порченой кровью. Видимо, от злости у меня и получилось принести первую клятву. Я тогда долго кричал на него. Это был тяжёлый разговор, после которого отец наконец начал мне верить, а Гай отстал и больше не пытался подставить. Через пару лет мы даже помирились, но близкими так никогда и не стали.

— Дети бывают жестокими… Особенно если ревнуют родителей к братьям и сёстрам.

— Я не понимаю, зачем Гай вёл себя подобным образом. Ему и так всегда доставалось больше внимания от отца. Первенец, наследничек, красавчик. Пусть магии у него почти нет, но мозгов достаточно, дураком он никогда не был — даже в детстве. Гай всегда умел изловчиться и найти какую-то лазейку, неочевидное решение, необычный способ. Когда я уезжал в академию, он уже вовсю рулил семейным делом, и отец полностью ему доверял. А я всегда словно плыл в соседней лодке, понимаешь? Будто вся семья сидела в одной, а я — в другой. Вроде и рядом, но как-то… за бортом. Наверное, именно поэтому мне так сильно хочется иметь свою собственную семью.

— Мне очень понятно желание иметь семью.

— Ты не подумай, отец не скупился на моё образование, у меня были хорошие преподаватели, но всегда предполагалось, что я уеду из дома на службу к Разлому и уже не вернусь. А у Гая в доме имелось собственное крыло, и все с самого рождения знали, что оно его и что в нём будет жить его семья. Как-то так.

— Понятно. Твой брат — типичный золотой ребёнок, а родители — типичные потакатели всем его выходкам. Очень сочувствую, — я обняла его за плечи и погладила по спине. — У меня тоже есть брат, но мы никогда особо не пересекались. Он был уже довольно взрослым, когда я родилась, так что делить было нечего. Наоборот, он иногда привозил игрушки и подарки, но сидеть со мной отказывался, так что мы тоже не близки. А потом у меня началась школа, а он переехал в другой город, завёл семью и детей. Мы никогда не ссорились, но практически чужие друг другу.

— Я теперь даже не помню, в каких мы с Гаем отношениях. Помню только, что от меня отрёкся отец, но не знаю причины. Думаю, без брата тут не обошлось, он имеет большое влияние на отца.

— К сожалению, я ничего не знаю о твоей личной жизни.

Эрер болезненно сморщил нос и потёр виски. Я запоздало поняла, что ранение снова даёт о себе знать. Так и было. Я сняла боль и предложила вернуться в постель.

Мы говорили и говорили до самого утра. Словно поминали прошлое, потому что хотели его похоронить и начать всё заново. Но эффект получался обратный. Вместо того чтобы дать былому покоиться на дне минувших дней, мы разворошили его.

И в глубине души я знала, что оно вернётся.

Примета 35: чем слаще сок, тем быстрее он сбраживается

Тридцать первое юлеля. Полдень

Таисия

Открывая глаза поздним утром, я больше всего боялась, что Эрер исчезнет. Просто растворится в темноте, в которой беззвучно украл моё сердце, и оставит одну.

Однако он лежал рядом во всём великолепии первозданности — скинув покрывало и бесстыдно сверкая крепкими, белыми ягодицами. Я на секунду задохнулась от зависти к самой себе.

Хорош же! Чертовски хорош!

Настолько хорош, что где-то должен быть огромный подвох. Не