Ли Ховард и призраки поместья Симмонсов — Пирсов - Шон М. Уорнер Страница 2

— По мне, так это лучшая комната в доме.

— Почему же? — спросила Ли, интересуясь ответом только наполовину.

— Из-за призраков!

Интерес Ли подрос еще на четверть.

— Призраков? Круто!

Мира засмеялась.

— Мира, — осекла ее Пег, — не забивай Ли голову всякой чепухой. Прости, Ли, — продолжила она. — Наша Мира слишком много времени проводит за телевизором.

— И слишком мало за учебниками, — добавил Тристин. — Когда осенью начнется учеба в колледже, такое уже не пройдет.

Пег недовольно вздохнула.

— Мира, будь добра, проводи Ли в ее комнату, пока мы опять не начали этот разговор. Ужин будет готов через двадцать минут.

— Конечно, — ответила Мира.

Выглядывая из-за маминого плеча, Мира подняла брови и игриво сморщила губы.

— Люблю тебя, папочка.

Тристин улыбнулся, вздохнул и покачал головой в знак поражения.

— И я тебя люблю.

Мира подняла с пола чемодан Ли и повела ее внутрь. Ли двумя руками взяла свою спортивную брезентовую сумку и покорно последовала за Мирой.

Изнутри стены особняка были обшиты панелями темного дерева. От количества портретов на них глаза Ли непроизвольно расширились. Те немногие зазоры, что оставались между изображениями представителей рода Симмонсов — Пирсов, заполняли пейзажи.

Наклонившись слегка в сторону, Ли заглянула в соседнюю гостиную. Как и в фойе, в ней тоже стены были увешаны картинами.

Тяжело дыша, Ли бросила сумку на пол. Почувствовав в сердце какую-то необъяснимую надежду, она ринулась в комнату. Не обращая внимания на остальные портреты, она остановилась у изображения женщины, висевшего рядом с окном.

На сусальном золоте рамы, будто гало окружавшем картину, переливался солнечный свет. Женщина с портрета была одета в синее платье с пышной юбкой из давно ушедшей эпохи. У нее были золотисто-каштановые кудрявые волосы, и на лице светилась добрая улыбка.

Мира встала рядом.

— Ли? Что такое?

— Кто эта женщина? — спросила Ли, показывая на картину.

— Это Ребекка-Флоренс Пирс. Она умерла в начале девятнадцатого века. А что?

Ли засунула руку в потайной карман своей толстовки и принялась в нем что-то нащупывать. Наконец она достала оттуда фотографию и протянула ее Мире.

— Посмотри, на этом снимке моя… была… моя мать.

Несколько секунд Мира изучала фотографию, сравнивая ее с картиной.

— Спасибо, — сказала Мира, отдавая фотографию обратно. — Я не хотела спрашивать сама. По крайней мере, не сразу. О том, кем ты нам приходишься. Вопрос касается твоих родителей, а значит, отвечать на него или нет, ты должна решить сама.

Ли пристально посмотрела на Миру, пытаясь за дорогим фасадом разглядеть человека.

Мира проявила уважение к ее тайнам, но ведь она знала Ли не лучше, чем какого-нибудь попрошайку на улице. Выходит, Мира уважает всех по умолчанию.

Ли не знала, как долго она продержится в поместье Симмонсов — Пирсов, не знала, как долго продержится в живых. Она не стремилась заводить друзей, но это не значило, что ей хотелось бы завести врагов.

— Ничего, — ответила Ли. — Тебе хотя бы хватило такта не спрашивать. Обычно бывает иначе. Всем кажется, будто я обязана потакать их любопытству и объясняться.

Ли покраснела и опустила взгляд на кеды. Совершенно бессознательно она натянула рукава толстовки на шрамы, красовавшиеся на ее запястьях, и так крепко сжала пальцы вокруг отворотов, что побелели костяшки.

— Во всем.

Ресницы Миры задрожали, и из ее глаз выкатились слезинки.

Ли стиснула зубы. Она ненавидела, когда ее жалели. И терпеть не могла, когда пытались утешить. Это лишь значило, что от ее боли людям становилось неловко и на самом деле они старались успокоить только самих себя.

Но Мира была другой. В ее отношении не было жалости. Она принимала Ли такой, какая она есть, и разделяла ее грусть, как могла, — не пытаясь ее игнорировать, будто грязное пятно на ковре, или, что еще хуже, исправить. Исправить Ли. Страдание было частью ее личности, и Мира не пыталась этого изменить.

— Пойдем, — сказала Мира, будто почувствовав ее мрачные мысли. — Тебе, может, даже понравится твоя комната.

— Сомневаюсь, — пробубнила себе под нос Ли, выходя за Мирой из гостиной.

Они вернулись в фойе и прошли через него в библиотеку, дверь в которую располагалась точно напротив входа в гостиную с портретом Ребекки Пирс.

Портретов в библиотеке висело в разы меньше, чем в гостиной. Вместо них стены были заняты тяжелыми книжными полками. А все те немногие портреты, что были, плотно висели вокруг огромной картины над камином.

На ней был изображен сурового вида бородатый старик без усов. Он сидел в кресле, а за ним, в верхнем левом углу, почти за пределами картины, стоял азиатский слуга. В выражении лица сидящего не было и намека на мягкость, а пронзительный взгляд его глаз, смотрящих из-под густых кустистых бровей, казалось, следил за каждым движением Ли.

— Вот это, — произнесла Мира, показывая на два гораздо более маленьких и веселых портрета, — близнецы Кристиан и Коринна Пирс, дети Ребекки.

Ли моргнула, пытаясь стряхнуть с себя взгляд старика с картины, и в изумлении перевела взгляд туда, куда указала Мира. Коринна была похожа на женщину с фотографии еще сильнее Ребекки. Плечи Ли дернулись, по ее спине пробежала дрожь. В вытянутых лицах этих мертвецов было слишком много черт ее матери — как в ее собственном. С такой потусторонней жутью она не была готова столкнуться.

— Итак, — сказала Мира, указывая на мужчину на портрете, — нашему кузену Кристиану предстояло унаследовать семейный бизнес. А до тех пор он намеревался провести по году в каждом из портов, в которых у нашей фирмы были представительства. В тот год, когда он планировал ехать в Британскую Вест-Индию, Коринна захотела поехать с ним. В ту эпоху способов занять свое время у молодых женщин было еще меньше, чем у мужчин.

Мира хихикнула над своей шуткой. Ли натянуто улыбнулась.

— Там она встретила Монро.

Мира сделала паузу, ожидая, когда Ли задаст само собой разумеющийся вопрос.

Ли прилежно исполнила свою роль:

— Кто такой Монро?

— Фермер, который выращивал сахарный тростник! Недостаточно богатый, чтобы называться плантатором. Просто мелкий фермер.

— Чую, дома у нее все обрадовались, — заметила Ли.

— Как бы не так, — сказала Мира. — Мало того, Монро был из местных. Он был темнокожим. Сейчас не проблема, но в начале девятнадцатого века!.. Скандал! Теперь представь себе, как отреагировали родственники, когда Коринна объявила о помолвке. Они поставили ультиматум: либо ты отменяешь свадьбу, либо мы от тебя отрекаемся.

— И что же она сделала? — спросила Ли, чувствуя, как внутри поднимается незнакомый интерес. Это все-таки ее предки.

— Она послала весь клан Симмонсов — Пирсов к черту вместе с их деньгами и вышла замуж за Монро.

Ли искренне улыбнулась портрету.

— Так их, наша девочка!

— Именно! —